«Надо же, как удобно», — думает И. В.
— Дрейфовал так пару дней. Очень хотелось пить. В конце концов меня выбросило на берег на Кодьяке. К тому времени у меня уже была белая горячка и еще много чего другого. Но меня вымыло возле русской православной церкви, они нашли меня, взяли к себе, привели в порядок. Вот тогда я и понял, что западная, американская, жизнь едва меня не прикончила.
«Ну вот, сейчас будет проповедь».
— И я понял, что выжить нам поможет только вера, только желание жить простой жизнью. Никакого спиртного. Никакого телевизора. Никакой дряни.
— А что ты тут делаешь?
К столу подходит официант. Глаза у него расширены от страха, движения нерешительные. Он идет не принять заказ, он идет, чтобы передать дурные вести.
— Прошу прощения, сэр. Вас спрашивают по радио.
— Кто это? — рычит Ворон.
Официант только оглядывается, будто даже произнести на людях это боится.
— Это очень важно, — только и говорит он.
С тяжелым вздохом Ворон запихивает в рот последний кусок моллюска. Потом встает, и не успевает еще И. В. хоть как-то среагировать, целует ее в щеку.
— Милая, на меня работка свалилась, или вроде того. Подожди меня здесь, ладно?
— Здесь?!!
— Никто тут тебя не тронет, — говорит Ворон в равной степени официанту, и залу, и И. В.
Издалека Плот кажется жутковато веселым. Десяток прожекторов и как минимум столько же лазеров, установленных на высоченных судовых надстройках «Интерпрайза», гуляют по облакам, будто на голливудской премьере. Вблизи Плот уже не такой яркий и четкий. От огромного скопления лодок и лодочек исходит мутное облако желтоватого света, стирающего контрасты.
Несколько лоскутов Плота горит. Это не уютный костер в ночи, а высокое беспорядочное пламя, из которого ползет черный дым, как это бывает, когда выгорает большое количество бензина.
— Наверное, банды воюют, — размышляет вслух Элиот.
— Источники энергии, — гадает Хиро.
— Развлечение, — говорит Рыбий Глаз. — На треклятом Плоту нет кабельного канала.
Прежде чем они действительно вступают в Ад, Элиот откручивает крышку топливного бака и опускает в него измерительный стержень, проверяя запасы топлива. Вынув стержень, он не говорит ничего, но вид у него не особенно радостный.
— Погасите свет, — говорит он, когда до Плота еще несколько миль. — Помните, нас уже рассматривают в бинокли несколько сотен, а то и тысяч человек, притом вооруженных и голодных.
Вик уже обходит яхту, гася огни. Его метод прост: он бьет лампочки молотком. Рыбий Глаз остается стоять на месте, только, проникнувшись внезапно уважением, внимательно слушает Элиота, а тот продолжает: