— Я способна не только на разговоры, мой дорогой. У него на горле подпрыгнуло адамово яблоко. Ей показалось, или он на самом деле отступил назад?
— Что будешь делать? — спросил он, когда Октавия подошла ближе.
— Я вдруг поняла, что мы с тобой целую вечность не целовались. Не будешь возражать, если я тебя поцелую?
Ему потребовалось время, чтобы ответить.
— Э… п-почему бы нет.
Она заставила его занервничать. В глазах появились неуверенность и ожидание. В конце концов, несмотря на всю свою зажатость, Спинтон все-таки был мужчиной. Он находил Октавию привлекательной. Ему нравилось предъявлять на нее права, хотя он, как, впрочем, и она, понимал их иллюзорность.
Хотелось ли ей затащить его в постель? Пожалуй, нет. Могла бы, но не хотела. Вдобавок у Норта имелось невольное преимущество перед Спинтоном. Норт уже был любовником Октавии, и она желала его снова.
Но главное, ей хотелось сравнить, как они целуются. Ее подмывало узнать — нет, ей крайне необходимо было узнать! — сумеет ли он распалить ее так, чтобы стало жарче, чем в битком набитом театре во время августовской грозы. Именно это Октавия ощущала с Нортом.
И еще. Ей захотелось заставить Спинтона пожалеть о том, что он обозвал ее поломойкой.
У нее были грязные, пыльные руки. Поэтому она не стала дотрагиваться до него. Октавия просто встала на цыпочки, сокращая расстояние между ними, и прикоснулась к его губам.
Спинтон сам схватил ее и прижал к себе. Он поразил ее до глубины души, когда раздвинул ей губы и проник языком в рот. Он поцеловал ее так, как еще никогда не целовал. Со страстью, какой она в нем не подозревала.
Но все равно это было не то. Он целовал ее с отчаянием, о причинах которого" Октавия могла только догадываться. Словно хотел что-то доказать ей. Какая бы причина ни стояла за этим, язык делал свое дело.
— Простите, что заставила… О!
Октавия вырвалась из объятий Спинтона и почему-то с облегчением сообразила, что их застала Беатрис, а не Норт. Учитывая, каким пиететом кузина окружила Спинтона, это, разумеется, было совсем ни к чему.
Бедняжка Спинтон послал Беатрис извиняющийся взгляд. А та в замешательстве смотрела на парочку.
И с ревностью. И с болью.
— Извините меня, — хрипло произнесла Беатрис. — Дверь была открыта.
— Ничего страшного, Беатрис, — примирительно сказала Октавия. Почему она чувствует такую вину за то, что целовала собственного жениха? Из-за того, что кузина испытывает к Спинтону не просто дружеские чувства? Господи, а что она будет испытывать во время их брачной ночи?
Как, однако, прекрасно, что ее глупая попытка ощутить к своему нареченному что-нибудь — хоть что-то! — нанесла такой удар кузине! Это будет еще одним чудовищным и одновременно восхитительным делом, которое провернула сегодня Октавия.