Марианна фыркнула в самой неподобающей для леди манере.
— Они не были бы такими странными и сбивающими с толку, если бы не присущие мужчинам самонадеянность и высокомерие.
Он резко вскинул бровь.
— Я тоже среди тех, кому предъявлено обвинение?
— Возможно, — она изучающее разглядывала его. — Совершали ли вы что–нибудь, что я могла бы назвать грубым и оскорбительным, а также высокомерным и наглым поведением?
— Так вот сразу на ум ничего не приходит… Но если поразмыслить, — он ухмыльнулся, — вполне возможно.
Марианна улыбнулась в ответ.
— Ну, вы хотя бы честны. — Она задумалась на мгновение, после чего внимательно посмотрела на собеседника. — Скажите, милорд, что повергло вас в такое уныние этим прекрасным весенним вечером?
— Любовь, — глубоко вздохнул Беркли. — Боюсь, что я, как и вы, влюбился.
— Как и я? — Девушка выпрямилась и воззрилась на него. — Но я не влюблена.
— Ну–ну, — усмехнулся он. — По какой ещё причине красивая леди будет в одиночестве стоять на тенистой террасе вместо того, чтобы наслаждаться праздником, если она не переживает последствий несчастной любви?
— Вздор. Существует бесчисленное множество причин, почему женщина предпочтет моменты уединения толкотне переполненного бального зала. И свежий воздух занимает не последнее место среди этих причин.
— Это то, во что вы хотите заставить меня поверить.
Он пожал плечами, очевидно, не поверив ей ни на мгновение.
— Лорд Беркли. — Она повернулась к нему, ее голос приобрел твердость. — Если любовь вообще существует, то она всего лишь инструмент, с помощью которого женщина и мужчина связываются узами, которые не приносят им ничего, кроме боли и страданий. — Она помедлила в нерешительности. Неужели она действительно хотела рассказать этому относительно незнакомому человеку о своем прошлом? Она сделала глубокий вдох и отбросила осторожность. — У моей матери был, как его с улыбкой называют, брак по любви. Он принес ей чуть больше пригоршни детей и измотал душу и тело. Она умерла, когда я была еще довольно юной, и я не припомню ни одной картины, свидетельствующей о настоящей любви между моими родителями. Вполне вероятно, и я допускаю это, что подобные нежные чувства они проявляли лишь наедине друг с другом, но все же…
Марианна пожала плечами, словно всё это было не важно.
— Несомненно, вы не можете полагаться на воспоминания ребенка.
— А я полагаюсь.
Марианна замолчала, мысленно возвращаясь к событиям давно ушедших лет. Ее прекрасная мать. Равнодушный отец. Она уже давно простила или, по крайней мере, смирилась с безразличием отца к собственным детям. Но она никогда не понимала и, наверное, не сможет понять, бесчувственное — а это было для неё очевидным — отношение отца к своей жене.