Сначала мы установили рост бедняжки (это было просто - мне до середины уха, то есть два аршина и четыре вершка); потом, после долгих споров, - примерный ее вес (три пуда или сто двадцать фунтов). Перевели в число монет из расчета 64 полуимпериала на фунт - вышло 7680 монет или 38400 рублей золотом. Генерал схватился за голову - таких денег у него не было, разве что если просить в долг у евреев или армян под большие проценты.
Это бы еще ладно. Чтоб выпустить заложников, требовалось соизволение государя, а на получение ответа из столицы уйдет по меньшей мере месяц, в продолжение которого Даше придется томиться в плену у дикарей.
И если на милостивое решение этого вопроса еще можно было надеяться, то уж о снесении укреплений Фигнер, конечно, не посмел бы и просить. Это означало перечеркнуть усилия последнего десятилетия - отдать все завоевания, доставшиеся огромной кровью и миллионными затратами.
Мы впали в отчаяние, но Эмархан внес некоторое успокоение, сказав, что с людьми вроде Рауф-бека, в отличие от фанатиков-мюридов, договориться всегда можно: для разбойника главное - деньги. Значит, он променяет третье условие (а может, и второе) на увеличение суммы выкупа. Эмархан утешил отца еще и тем, что с "сардар-бике" в плену будут обращаться хорошо, - ради этого князь уже дал Рауф-беку из своих средств задаток в пять тысяч рублей. Вернуть эти деньги он попросит лишь в случае, если его посредничество завершится успехом - то есть, после того, как он доставит в Серноводск освобожденную пленницу.
Благородный поступок горского князя вызвал в обществе восхищение, и он вдруг сделался заметной фигурой. Скептики говорили, что Эмархан в любом случае не прогадает - и деньги свои вернет, и Фигнера, будущего главнокомандующего, сделает своим нравственным должником.
Я почти ненавидел дашиного радетеля - более всего за то, что спасет ее он, а не я.
Бездействие и в особенности перспектива месячного ожидания сводили меня с ума. Я воображал ужасные картины лишений и глумлений, которым, возможно, подвергается моя возлюбленная в эту самую минуту, - и чувствовал, что не усижу в городе.
В конце концов мне пришло на ум обратиться к Никитину. Ломая руки, с дрожанием в голосе, пересказал я ему свои мучительные думы.
- Что делать? Скажите, что делать? - воскликнул я в финале своей слезницы. - Вы человек бывалый, что вы об этом думаете?
Ответ был прост:
- Тут и думать нечего. Нужно нам отправиться в Канлырой и освободить Дарью Александровну. Без войск, без пушек - самим. Девушка она впечатлительная, тонкого воспитания. Каждый лишний день неволи среди разбойников, верно, стоит ей года жизни.