Я слушал эту дребедень с усмешкой, а Базиль с пресерьезным видом сказал: "Оригинальный прожект. Обязательно его исполни".
Потом - я не заметил, когда и как - подле нас с тарелкою в руке оказался Граф Нулин.
- А что это наш Печорин ничего не ест? - спросил он.
Я ужасно проголодался от моциона, но, ощущая направленные к нашему "куверту" взоры, интересничал - то есть, облокотясь о землю и рассеянно глядя в небо, грыз травинку да потягивал из бокала шабли.
- Оставь его, он влюблен, - съязвил Стольников.
Снисходительно улыбнувшись, я обронил:
- Не смеши меня. Желал бы я быть способным влюбляться...
- Отлично вас понимаю, - с серьезно-сочувственным видом кивнул журналист. - Вы похожи на пресыщенного жизнью человека, который и на шумном балу зевает, а спать не едет только потому, что еще нет его кареты.
Признаться, я не сразу распознал цитату из "Героя нашего времени", но, когда понял, внутренне улыбнулся. Мне чрезвычайно нравилось выглядеть Печориным. Я окончательно решил, что есть ничего не буду, подожду до вечера.
Из тех же соображений, требовавших от романтического персонажа искать уединения, я с унылым видом удалился от общества в дальние кусты. Вообще-то у меня было намерение освежиться в реке, потому что солнце грело все жарче, я начинал обливаться потом под своим форменным сукном. Закаляя организм, я и зимою каждый день обливался ледяной водой, поэтому холодные струи Подкумка меня не пугали.
Я отошел шагов на полтораста от ленчующих, разделся и с наслаждением кинулся в небольшую заводь, укрытую зарослями. Когда же вылез и стал одеваться, случилось маленькое происшествие, о котором не могу не рассказать.
Уже натянув панталоны, я взялся за сорочку, когда ветви вдруг раздвинулись, и из кустов выглянула графиня Самборская. Она не ожидала меня тут встретить и удивилась, однако глаз не отвела - напротив, с любопытством осмотрела мою полуобнаженную фигуру.
Тина даже приложила лорнетку (она была немного близорука).
- Вы чудесно сложены, - сказала она. - Хоть в натурщики бери.
Смущение, побудившее меня довольно поребячески прикрыть торс рубашкой, прошло. Я воспринял поведение молодой, красивой и очень по тем временам свободной барышни единственно возможным образом. Теперь я и сам плохо понимаю, как это всё во мне уживалось: страстная влюбленность в Дарью Александровну и немедленная готовность к измене этому чувству с первой попавшейся бесстыдницей. Правда и то, что мужчинам в такой ситуации трудней сохранять холодность - устоявшийся в обществе предрассудок находит роль целомудренного Иосифа жалкой.