- И ты называешь себя другом царя Аттана?
- Храбрецам нет дела до царств, если их сердца имеют склонность одно к другому! - вовремя и к месту вспомнились царевичу читанные вместе с Акамие слова. При свете золотых глаз божественной воительницы они приобретали новый смысл, и мечтательная улыбка согрела взгляд царевича.
- Увести его! - в ярости велела Ханнар. - Принимать, как посла, стеречь, как пленника. Как приговоренного! Позже я расспрошу его.
Круто развернувшись - косы, взлетев, описали полукруг и упали обе ей на плечо и на грудь, а Эртхиа прикусил губы, сдерживая восторг, - ушла в юрту.
Кочевникам застольные обычаи Эртхиа не казались варварскими. Как посол, он был защищен от враждебности и нападок, ему нашлось место у костра, и он с наслаждением утолил жажду, а потом и голод - преизрядным куском горячего мяса, слизывая с пальцев мясной сок и жир, отрывая ломти от лепешки, запивая все кисловатым вином из бурдюка. После, вытерев подбородок и пальцы последним куском лепешки, отправил его в рот и повалился навзничь, раскинув еще болезненно ноющие руки.
Сон будто медом смазал его веки. Они сладко слипались, хоть Эртхиа и стыдился признать себя усталым.
Ему виделась бесконечная степь - она ведь долго не отпускает душу путника, даже когда путь окончен. Многие ночи подряд снится дальний край земли, размытый то ли жарким маревом, то ли пылью - кто ее поднял, косяк лошадей или стадо онагров, или разбойничий отряд? Волны белесого ковыля или серебристой полыни, бегущие то вправо, то влево, то разбегающиеся кругом от пляшущего вихря-детеныша. Солнце, плывущее по пустынному небу, хоровод стервятников, кружащий вдали, в вышине...
От колодца до колодца мерял степь Эртхиа, расспрашивая заставщиков о разбойничьих отрядах.
А во дворце, его собственном дворце, где он не ночевал и ночи, ждала теперь невеста-не невеста, жена-не жена... Семь раз в семи разных нарядах показывали ее Эртхиа, но он от волнения так и не разглядел толком сильно накрашенного и заслоненного подвесками лица. Вроде бы похожа на сестрицу Атхафанаму, одна ведь кровь, дядина дочь, да и мать ее приходится родственницей царице Хатнам-Дерие. Запомнил только: маленькая, косы до пола, вся звенит и благоухает. Ручки в перстнях, ножки мелко переступают, бубенцы на них дрожат...
Так бы и остался, да вот помогли бубенцы и подвески. Вспомнил Эртхиа брата, наряженного, увешанного сверкающим и звенящим, запертого на ночной половине, забаву цареву. Напомнили о брате бубенцы и перстни, помогли ожесточить сердце в решимости.