- Кто из них самый резвый и стойкий в битве?
Если лучших из них
пустить вскачь
какой придет первым?
Кто радует глаз, как костер в ночи,
как солнце в небе,
кто, как блик на воде,
слепит красотой и радует?
- Золотистый, сын мой,
конь золотистый,
созданный из ветра и огня...
- Ах, - упоенно вскричал Эртхиа, - скажи, Лакхаараа, какой конь лучший из всех коней?
И Лакхаараа, в соответствии с "Каноном всадника", миролюбиво ответил:
- Вороной с белыми браслетами на ногах.
- Но после, после него? - жадно настаивал Эртхиа.
- Золотистый, с такими же браслетами.
Тут Эртхиа поднял Веселого на дыбы, чтобы всему свету были лучше видны широкие белые браслеты над крепкими маленькими копытами.
- Веселый пьет из ручья, не сгибая колен, и слюна его обильна, как у собаки, и освежает рот, спина его пряма и крепка, а бедра полны, и дышит он глубоко. И все, что сказано о лучших конях в "Каноне", все о нем, и он превосходит все похвалы.
Слезая с коня, Лакхаараа досадливо поморщился. Младший царевич уродился речистым, как поэт, но в радости меры не знал и бывал болтлив, как женщина. Впрочем, Лакхаараа любил его за чистое сердце, не умевшее скрывать своих движений: еще не наученное.
- Помолчи, малыш, - мягко сказал Лакхаараа, берясь за повод.
В ожидании, пока слуги с борзыми их догонят, - а ехали они не торопясь, везли благородных псов в седлах, - царевичи прошлись, давая коням отдохнуть.
Суслики, столбиками торчавшие тут и там, проваливались под землю при их приближении, зато из-под ног вспархивали растрепанными комочками жаворонки и повисали, звеня, в вышине.
Обиженно молчал Эртхиа, пиная перед собой носком сапога ком сухой травы, а Веселый тыкался мягкими губами ему в ухо.
Лакхаараа искоса поглядывал на брата. Эртхиа сменил наконец гнев на милость и с просветленным лицом повернулся к нему.
- А как хорош брат Акамие! Ох, и повезло нам сегодня... Как повезло!
- Да уж, повезло, - мрачно согласился Лакхаараа. - Повезло, как луне в конце месяца.
Эртхиа изумленно уставился на него.
Поднося повелителю зубочистку, и золотой таз, и кувшин с ароматной водой для омовения, приближенный слуга его, Шала, с многочисленными поклонами пенял своему господину:
- Господин наш слишком изнуряет себя бодрствованием, ведь телу его нужен не такой краткий сон! Ведь господину известно, как вредоносно действует на нервы бессонница и какие случаются от этого болезни!
Повелитель протянул над тазом руки, и струя из кувшина упала в них и загремела о дно таза. Крепко растирая ладонями лицо, царь милостиво отвечал: