- в ту ночь, когда Лакхаараа, кусая кулаки, в черной тоске думал о царском троне и царском наложнике, почти принадлежавших ему - да отнятых равнодушной Судьбой - и не все ли ей равно? - а вот: руками наложника вырвала царя у близкой, уже неотвратимой смерти; о войске, над которым царь поставил своего наследника, и которое одно могло теперь заслонить Лакхаараа от отцовского гнева, потому что не наследником был теперь Лакхаараа в Хайре, а преступником, - и огромное это войско ночью безлунной тайно двинулось на столицу; лучше было бы отцу умереть - или казнить старшего сына сразу, как только отступила смерть, ибо узнавший вкус власти уже не сможет терпеливо ждать годы и годы, пока снова наступит его черед;
- в ту ночь, когда Дэнеш нещадно гнал обидчивого, но преданного Ут-Шами, торопясь со страшной вестью к господину и брату;
- в ту самую ночь другой лазутчик в Крайнем покое царского дворца рывком развернул тяжелый зелено-алый улимский ковер, и к ногам царя белым свитком покатилось укутанное в шелк тело, разметав длинные шнуры косичек.
Царь наклонился над ним и недобро усмехнулся, разглядев, что красивое лицо раба желто от чрезмерного употребления керманского кумина. Вот какие игры затевал в своем дворце Лакхаараа, пока не скинул узды благоразумия и не посягнул на принадлежащее отцу и повелителю, не дерзнул похитить жемчужинку заветную, Акамие.
Но если так, что ему до темнокожего раба, хоть и бывшего прежде любимой забавой? Ни мука, ни смерть наложника не причинят Лакхаараа и сотой доли тех страданий, которые причинил он отцу, украв ниточку шелковую, Акамие.
- Встань, - резко бросил царь.
Тоскливые, будто от рождения безрадостные глаза мальчика покорно и терпеливо выдержали тяжелый, долгий взгляд царя. Мягкие розовато-коричневые губы приоткрылись со вздохом, и он тихонько шепнул:
- Меня зовут Айели, господин.
- Мне нет нужды знать твое имя, - равнодушно ответил царь.
И велел послать за Эрдани.
- Что может уничтожить красоту, оставив мальчика в живых?
- Млечный сок йатту, повелитель, вызывает язвы на теле. Также лазувард, она жжет и изъязвляет. Но...
- Но? Продолжай, что ты молчишь?
- Мальчик слишком красив, повелитель...
- Тебе жаль его?
Эрдани поежился, опуская глаза.
- Тебе жаль его?
- Повелитель, мальчик может лишиться рассудка от боли.
- Ступай, приготовь эти снадобья, о которых ты говорил. Передашь палачу, объяснишь, как они действуют. Не задерживайся. Слышишь? - царь сверлил взглядом опущенные веки лекаря.
- Его судьба решена. Мной! А ты, если не хочешь разделить ее, повинуйся.