Завеса на двери Крайнего покоя тяжело откинулась...
Стон, текущий из-за нее, стал слышнее, а в проеме появился сам царь.
Вышел. Тяжелый, темный. Не сытый местью.
Дэнеш, прильнув к стене, слился с ней. Но не слышный другим звук отвлек его, и он прокрался назад до поворота коридора, оставшись незамеченным царем.
Там кто-то двигался, медленно, будто нехотя. И очень скоро зоркие и во тьме глаза ашананшеди различили едва заметный силуэт, боязливо крадущийся по коридору.
Он шел, одной рукой держась за стену, другой прижимая к груди края разорванной рубашки. И лазутчик не разглядел бы низко опущенного лица, почти скрытого волосами. Но Дэнеш узнал его по волосам. Сделал несколько шагов навстречу, дождался, когда мальчик поравняется с ним. А тогда схватил его и стиснул, плотно зажав рот ладонью. Акамие забился в его руках - и затих обреченно. И вместе с ним Дэнеш вернулся к повороту коридора - смотреть и слушать.
Царь не сводил черного, жгучего взгляда с бледного, осунувшегося лица Лакхаараа.
Тихий, безнадежно размеренный стон прервался. Раздался задыхающийся хрип, а потом снова - тот же вой, усталый, тихий.
Лакхаараа с усилием разжал сведенный судорогой рот.
- Прикажи убить...
- Сам умрет, - холодно отрезал царь.
- Прикажи убить! - через силу выдавил из себя Лакхаараа. Больше ничего нельзя было сделать для мальчика с медово-сладкими глазами и лицом, пожелтевшим от кумина, для мальчика, которого Лакхаараа любил - о темная Судьба, только теперь он знал это! Для мальчика, который раздирал лицо ногтями, катаясь по полу от невыносимой боли.
Но царь ни словом, ни малейшим знаком не ответил ему.
И тогда Лакхаараа, не знавший слов унижения и мольбы, не в силах больше просить - и не в силах слышать захлебывающийся тонкий вой - медленно, тяжко и безнадежно опустился на колени перед царем.
- Прикажи... - задыхаясь, повторил он.
Царь посмотрел холодно. Но Лакхаараа, не отрывавший от его лица яростного и умоляющего взгляда, успел заметить вспышку мстительной радости, исказившую черты отца.
- Ты смеешь давать советы своему отцу и государю? - протяжно удивился царь. - Ты, ничтожный вор, осквернитель чужих спален? Убирайся. Тебе нечего делать здесь. Я подумаю о том, как поступить с тобой. Завтра. А сейчас убирайся. Ты мешаешь мне насладиться местью.
- Местью? - Лакхаараа вскочил на ноги. - За своего ублюдка-наложника? Вот!
Выдернув из-за пазухи сверток, Лакхаараа швырнул его к ногам царя. Узорный шелк развернулся, из него хлынул бело-золотой поток.
- Это все, что я сделал с ним. А надо было - убить! Или отдать на утеху воинам. Я же - вернул его тебе в целости. А ты - что ты сделал с моим рабом?