- Еще нет. Но он не хочет никого видеть.
Назвать истинную причину их ожидания по соседству с покоем умирающего отца, упомянуть о том, что законные сыновья были изгнаны ради наложника, было слишком унизительно, и Лакхаараа обошел эту подробность.
Но у Эртхааны была своя цель, и он, не спуская глаз с младшего брата, язвительно уточнил:
- Повелитель пожелал проститься с Акамие. Может быть, потом он позовет тебя.
- Как! - распахнув глаза, Эртхиа изо всех сил пытался выдать испуг за возмущение. - Отец простится с рабом, сыном рабыни, своим наложником раньше, чем со мной, законным сыном?!
Язык Эртхиа сам собой выстраивал длинные периоды, полные горького гнева и обиды, в то время как царевич лихорадочно соображал: значит, сейчас Акамие ищут, не застав на месте, по всей ночной половине, по всему дворцу, и,может быть, уже заподозрили его бегство. Успел ли он? Добрые кони способны унести от любой погони, но нежный брат так и не научился менять коня на скаку. Если погоня отправится немедленно - ему не уйти.
А они-то рассчитывали, что Акамие не хватятся до утра...
Облизав пересохшие губы, Эртхиа уселся на подушку подальше от светильника и понуро опустил голову, являя собой зрелище человека, убитого горем и глубоко уязвленного в своем достоинстве. Эртхаана окинул его торжествующим взглядом и почти откровенно ухмыльнулся. Эртхиа успел перехватить этот взгляд сквозь опущенные ресницы и задумался.
Что бы это значило? И отчего так неспокоен Лакхаараа? Вместо торжественной скорби в глазах наследника то и дело вспыхивает страсть и нетерпение.
Как бы ни ждал Лакхаараа часа, когда корона Хайра перейдет к нему, - не может он так жадно радоваться смерти отца! Не таков Лакхаараа. Суров, нравом тяжел, но и благороден, что отличает прирожденного властелина от суетливого ловца случая.
Размышляя так и не находя объяснения странному поведению братьев, Эртхиа сидел, как все, оцепенев в торжественной неподвижности - скорбная фигура среди скорбных фигур.
Тонкие язычки огня над светильниками робко лизали грузную тушу темноты, заполнившую зал.
Комната была пуста. Облегченно вздохнув, Акамие сбросил покрывало и кинулся к подносу. Раскидав драгоценности, он безнадежно опустился на колени. Записки не было. Акамие оглядел комнату, тщетно пытаясь вспомнить, не перепрятывал ли он шелковый лоскут, грозивший гибелью брату Эртхиа. Перевернул поднос, заглянул и под него. Сжав руками виски, замер, не находя объяснения пропаже.
- Ах, вот ты где, порождение ящерицы и гиены!
Акамие вскочил в испуге. Главный евнух, потрясая кулаками, навис над ним.