– В котором часу это было? – спросил седой.
– Дык четверть четвертого. Я, когда вернулась, на часы поглядела.
Молодой милиционер поставил на стол гильзу:
– Вот гильза. Мы ее нашли недалеко от тела.
– Гильза? – встрепенулся Федор Михайлович. – Вы нашли гильзу?
– Как видите. – Молодой милиционер уложил локти на стол, повел головой, останавливая взгляд на каждом по очереди, неторопливо продолжил: – Преступник стрелял с близкого расстояния, о чем говорит найденная нами гильза, а лежала она примерно в шести шагах от убитого. Верно, Давид Панкратович? Папироса, зажатая между пальцами, свидетельствует, что Борис Михайлович вышел покурить...
– Так это... – робко перебила его кухарка, – как только все улеглись, Борис Михайлович начал ходить курить. Много раз выходил. Я поздно ложусь, покуда посуду перемою, покуда картошку почищу на завтра... Он то и дело курить выходил.
– Вот именно, – кивнул милиционер, после чего перевел глаза на седого. – Следовательно, преступник знал, что Борис Михайлович выйдет из дома, ждал его. По гильзе можно определить, что стреляли из револьвера. В доме есть оружие?
– Есть, – сказал Федор Михайлович.
– Где оно хранится?
– В кабинете. В столе брата.
– Пройдемте в кабинет. – И бросил остальным: – Вы свободны пока.
Федор Михайлович ушел с ним в кабинет, остальные понуро разбрелись. А кухарку задержал Давид Панкратович:
– Погоди, милая. Иди-ка сюда.
Кухарка приблизилась. На лице страх, будто это она застрелила ночью хозяина. Седой милиционер улыбнулся женщине:
– Пойдем, покажешь, где тут у тебя лук растет.
– Ни-ни-ни! – попятилась та. – Там Борис Михайлович лежат. Я туда больше ни ногой...
– Да это я так сказал, – посмеивался Давид Панкратович, пощипывая ус. Больно хороша кухарочка, гладенькая, круглолицая, румяная. – Поговорить хочу.
– Ну, так то... говорите.
Отошли от дома, и Давид Панкратович начал интересоваться пустяками, как ей показалось:
– А что, у Бориса Михайловича много в городе знакомых?
– Вовсе нет. Мы тут в одичании живем. Каждый год живем, все лето. Борис Михайлович с Федором Михайловичем работать любят на даче. Все чертежи рисовали, считали чего-то.
– Так вы и в гости ни к кому не ходите?
– Ни мы в гости, ни к себе не зовем. Да оно ж и лучше. А то дома как назовут гостей, готовь на них, потом убирайся до полночи. А здесь... Ну, сапожник знакомый есть, обувку мы у него чиним. Старый армянин Вартанян. Еще портной, костюмы шьет, его зовут Бенедикт Иосифович. Знаете таких?
– Знаю. Хорошие люди. А скажи, милая, ладно у хозяев тут?
– Да чего ж оно ладно-то будет! – всплеснула она руками и доверительно рассказала: – У всякого норов, всякий недовольство свое показать любит. Ссорятся, ссорятся...