– Теоретически, со всеми может, – тихо ответила я, – но мне говорили, что Кахович хороший доктор.
– Один из лучших в Москве, – горячо подтвердила Ксюша. – Вот возьмем нашу Наташку. Она лишь бы куда точно не пойдет. У нее ведь есть деньги и в Швейцарии операцию сделать, и в Америке. Да и меня Даррен мог в Америку позвать.
– Нам волноваться нечего, – все больше волнуясь, сказала я.
– Точно. Любе просто не повезло, она – исключение из правил.
– Потом мы еще будем смеяться, вспоминая этот разговор.
– Да…
Мы немного помолчали.
– Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? – призналась я.
– Что?
– Послать всех к чертовой матери, собрать вещи и свалить отсюда. Только меня и видели!
* * *
В ту ночь мне все равно не удалось бы уснуть – от переизбытка впечатлений и надежд.
О чем думают неуверенные в себе особы в бессонную ночь перед самой роковой переменой в жизни? Понятное дело – о беспардонно бросивших их мужчинах.
На соседней кровати мирно посапывала Ксения – кажется, она даже умудрялась кривить губы в беспечной ангельской улыбке. Ей хорошо – за порогом клиники ее ждет влюбленный взволнованный Даррен с миллионным контрактом в руках.
А я ворочалась с боку на бок и вспоминала Георгия.
Ему не должна была понравиться такая девушка, как я.
У меня не было шансов сойтись с таким мужчиной.
И тем не менее мы были вместе – целых полгода.
Георгий, Георгий… Зеленоглазый метросексуал и лейбломан с врожденными склонностью к гедонизму (а также моральному садизму, как потом выяснилось) и помешанности на тряпье. Когда он возвращался из очередного бутика, увешанный пакетами, с горящими глазами и виноватой улыбкой на лице, я ему говорила: «В нашей паре ты – блондинка». Его расточительность меня забавляла.
Только он мог носить норковое пальто с золотыми кедами и не выглядеть при этом как голубая проститутка. Только на нем выбеленные у виска прядки смотрелись очень даже мужественно. Только он раз в неделю ходил на маникюр, через день в солярий и раз в месяц – на пилинг к косметологу и при этом был стопроцентным мужчиной, просто-таки концентрацией тестостерона.
Ровесники, москвичи, оба Овны – мы жили в параллельных мирах, полярно заряженные частицы, которым никогда не суждено было встретиться. И тем не менее…
Познакомились мы в дорогом косметическом магазине на Арбате. Обычно мимо таких лавчонок я проходила, даже не покосившись в сторону уставленных флакончиками витрин. Единственным косметическим агрегатом, прижившимся на полке моей ванной комнаты, был дешевый детский крем советского производства – им я иногда смазывала руки и лицо. В ароматный рай в миниатюре я зашла по ошибке, перепутав его с аптекой, – срочно понадобился пластырь. Прихрамывающая, оставляющая за собою грязные следы, с болезненно искривленными губами и растрепанной челкой, я, не глядя, толкнула золотистую дверь и в первый момент даже попятилась. Я словно в сказку попала, в волшебный дворец загадочной принцессы. Полы благородно отливали бронзой (что за странный материал – ну не могли же они выложить пол драгоценными камнями? Или могли?), стены были зеркальными, витрины – перламутровыми, продавщицы – такими красивыми, что хотелось зажмуриться. А запах… Мои одноклассницы и соседки по коммуналке пользовались духами – по их словам, французскими и очень даже дорогими. Но в тот момент я поняла, что флаконы, которыми они так гордились, в этом месте едва ли сошли бы за туалетный освежитель воздуха. Корица, кориандр, лилия, свежайшая утренняя роза, тонкая весенняя мимоза и еще что-то, не менее волшебное. Несколько секунд – и я так разомлела, что даже забыла о стертой ноге. Из блаженного дурмана меня выдернул весьма неприветливый голос: