Хью извлек маленькую толстую книжечку в кожаном переплете. Льюис называл ее библией. На своих страницах, заполненных нарисованными от руки картами, топографическими кроками и примечаниями к ним, она содержала полный свод приключений, которые хозяин книжки перенес за свою жизнь. Сейчас Хью открыл ее почти в самом начале, на странице, озаглавленной начертанным аккуратными буквами словом «Анасази». Линии, заштрихованные пятна, точки и цифры являли собой составляющие их предстоящего восхождения.
Льюис взял «библию» у него из рук, как свою собственность, и положил, раскрытую, рядом с фотографией. Острием крохотной пластмассовой шпажки, вынутой из ломтика лайма, он принялся с высочайшей точностью указывать на снимке точки, соответствующие топографической разметке с кроков Хью. Сейчас его можно было принять за слегка слабоумного пятидесятишестилетнего дядьку, протыкающего игрушечным оружием карту сокровищ.
— Помнишь ту расширяющуюся рыхлую полосу на девятом откосе? Как, по-твоему, она нам подойдет? Ладно, зеркала, можно сказать, не осталось. Оно потихоньку смылось, когда никто не смотрел. Там теперь обалденная лестница. Проходит через все зеркало. Мы на этом выиграем не один час. Мне сказали, что теперь этот участок можно пройти за один день, без ночевки.
— Меня это устраивает, — сказал Хью.
Острие шпаги чуть заметно продвинулось вперед.
— А заросшая трещина на двадцатой отметке, где мы лезли на ножевых крючьях? Теперь там используют трехдюймовые клинья.
Хью слушал его, не пытаясь вставить ни единого слова. Возможно, как скалолаз, он сейчас далеко не цыпленок, но он не желал ничего принимать за данность, пока не пощупает собственными руками: ни «обалденную» лестницу, ни расширившуюся трещину на двадцатой отметке, ни саму вершину. Анасази изменилась, и они тоже изменились. В молодости он исследовал горы, реки и пустыни, используя чужие карты и опираясь на знания предшественников. Но бывают моменты, когда общепринятая мудрость теряет свое значение. И тогда ты должен чертить свои собственные карты, устанавливать свои собственные правила и прокладывать свой собственный путь.
Между тем Льюис продолжал прокладывать кончиком шпажки их маршрут, точка за точкой, описывая подробности, которые они обсудили добрый десяток раз, сжигая нервную энергию, а ее оставалось не так уж много (в чем ни один из них не желал признаваться даже самому себе). Хью не останавливал его. Льюису было необходимо еще раз пересказать описание маршрута, точно так же, как ему самому позарез требовалось затащить на промежуточный лагерь запас воды.