Козловский, несомненно, уже в кабаре и выясняет, откуда прогремели выстрелы. Какой бы переполох ни царил в зале, кто-нибудь непременно укажет в сторону кулис. А тем временем подоспеют филеры. Еще минута, и окажутся на складе.
– Выходите! – крикнул Романов, останавливаясь. – У вас кончились патроны, а запасного магазина нет. Иначе вы бы его вставили!
То, что ответа не последовало, неожиданностью не было. Другое дело – внезапно очнувшееся электричество.
Под высоким потолком зажглись лампы. Они светили не так уж ярко, но после абсолютной темноты стало больно глазам.
И все же прапорщик разглядел самое важное. В выемке стены, за пожарным щитом, кто-то прятался – в каком-нибудь десятке шагов.
– Руки вверх, два шага вперед! – торжествующе выкрикнул Романов.
И подлое электричество, будто насмехаясь, опять погасло.
Кто-то легкий, проворный бежал к запасному выходу. Алексей шел сзади неспешно, теперь уже уверенный в успехе.
Загрохотала, заскрипела дверь.
Давай, давай, потыкайся в нее, мысленно подзадорил Романов угодившего в ловушку шпиона.
Спасибо дону Хулио и его верному слуге. Иногда встретишь какого-нибудь отъявленного мерзавца и поражаешься, зачем только живет этакая гнусь? А гнусь, может, появилась на свет и коптила небо ради одного-единственного благого деяния: чтоб в нужном месте и в нужный момент запереть некий засов, тем самым отрезав путь к бегству гадине во сто крат более опасной.
Лампы снова загорелись, но это было уже и не нужно. Мышь так или иначе попала в мышеловку. Однако все равно мерси.
Алексей стоял перед запертым выходом и держал на мушке человека в красном облегающем костюме и глухом капюшоне, закрывающем лицо.
Палач, вот кто это был. Тот самый, что вчера и сегодня постоянно крутился неподалеку от стола, за которым сидел прапорщик…
Ряженый прижимался спиной к закрытой двери. Глаза в прорезях матерчатого колпака горели яростью, как у затравленного волка.
– Ни с места! – тряхнул револьвером прапорщик, видя, что Палач делает шаг вперед. – Застрелю!
– Не застрелишь, – прошептал тот. – Живьем взять захочешь.
Что правда, то правда.
Подняв руку, Алексей высадил остаток барабана в потолок – чтоб Козловский понял, куда бежать. Потом бросил разряженное оружие на пол, слегка присел и выставил вперед руки, заняв оборонительную позицию джиуджитсу.
Противник задержался подле наполовину распакованного ящика, в котором поблескивала крышка пианолы. Отодрал рейку с торчащими гвоздями и кинулся на Алексея.
Удар был не силен и не размашист, с расчетом не оглушить, не сбить с ног, а разодрать лицо. Этот враг был вдвое меньше Мефистофеля, но вдвое опасней. Подобной быстроты прапорщик не ожидал и сплоховал – не успел уклониться. Пришлось закрываться рукой.