— Желающие? Уж не ты ли?
— Как вы могли такое на меня подумать?
— Я в праведников не верю. Клубок этот начнем распутывать с завтрашнего же утра. На первой очереди сестрицы Пресиадо. Им, говоришь, мы должны больше всего?
— Да. И им меньше всего выплачено. Папаша ваш всякий раз откладывал их на потом. Насколько мне известно, Гертрудис живет теперь в городе, не знаю, то ли в Гвадалахаре, то ли в Колиме. Так что хозяйка поместья у них Лола, виноват, донья Долорес. Вы, наверно, слыхали, ранчо Энмедио. Стало быть, расчеты надо вести с ней, с доньей Долорес.
— Завтра поедешь просить ее руки.
— Шутить изволите. Она старика не полюбит.
— Для меня. Она в общем-то девушка не без приятности. Скажешь, что я без памяти в нее влюблен. И что, если она согласна, и так далее. По дороге заглянешь к падре Рентериа, передашь, чтобы приготовил все для венчания. Деньги у тебя какие-нибудь есть?
— Ни сентаво, дон Педро.
— Пообещай, что расплачусь потом, при первой возможности. Думаю, он не заартачится. Поедешь завтра, с утра.
— У меня тут вопрос насчет Альдрете.
— Что еще за Альдрете? Ты мне говорил про сестер Пресиадо, про Фрегосо и про Гусманов. Значит, это не все? Есть еще какой-то Альдрете?
— Тут дело с размежеванием. Он свою землю огородил и требует, чтобы на меже с нами ограду ставили мы. Хочет, чтобы раздел был произведен полностью.
— Это потерпит. Об оградах не беспокойся. Не будет оград. Земля цельная, она разделов не признает. Распространяться об этом, Фульгор, не стоит, только про себя помнить. Сейчас Лолой займись, надо это поскорей провернуть. Так и не присядешь?
— Присяду, дон Педро, присяду. Клянусь честью, очень уж мне по душе ваши речи.
— Будешь с Лолой говорить — слов не жалей, главное, про мою любовь расписывай, они на это падки. А я и верно, Седано, в нее влюбился. Видел, глаза у нее какие? Так что пораньше завтра, прямо с утра. От хозяйства тебя освобождаю. Про Медиа-Луну пока что забудь.
«Экая хватка у мальчишки. Дьявол! — размышлял Фульгор Седано, возвращаясь в поместье. — Вот уж от кого не ожидал. „Недотепа, — дон Лукас, покойник, иначе и не называл его. — Пустельга“. Да и как было с ним не согласиться. „После моей смерти, Фульгор, придется вам другое место себе подыскивать“. — „Да уж, видно, так, дон Лукас“. — „Поверите ли, Фульгор, хотел даже в семинарию его определить, как-никак, верный кусок хлеба и для него и для матери, когда уж меня на свете не будет. Не пошел. С духом собраться не может“. — „Да, дон Лукас, вы лучшего сына заслуживали“. — „Ни в чем на него положиться нельзя, тем паче надеяться, что он мне в старости будет опорой. Ничего не попишешь, Фульгор, неудачный у меня сын“. — „Обидно это, дон Лукас, очень обидно“».