Он исчез прежде, чем я поднялась, и не возвращался до позднего вечера, но когда пришел, в руках его был огромный букет пунцовых роз. Было видно, как истерзано его сердце и как он раскаивается. А через полчаса мы уже занимались любовью, и на этот раз все было медленно, нежно и приятно, так, как это, по давним словам Тиш, и должно было быть.
Как и все женщины до меня, которые цеплялись за соломинку, чтобы сохранить единственный знакомый им мир, я приняла с бьющимся сердцем его признание в том, что у него возникла небольшая проблема по поводу алкоголя и что он откажется от вечерних коктейлей.
Свое обещание он исполнил, заставив себя возвращаться домой в подходящий час и больше времени проводить со мной.
В то лето я забеременела, а следующей весной родилась Хилари. После этого в течение девяти лет дочь была, не считая медицины, единственной страстью Криса.
Высокая и стройная, как он, с такой же точеной узкой головой, быстрыми красивыми руками и ногами, с его невообразимыми глазами: темными ресницами и радужной оболочкой такого светло-голубого цвета, что временами походит на арктический лед. Но оттенок ножи дочка взяла у меня — теплый цвет средиземноморских олив, и мои волосы достались ей в наследство — копна крупных черных локонов. Общее же впечатление от подобного смешения было настолько поразительным, что люди останавливались, чтобы поглазеть на нее, даже когда она была еще младенцем.
Мы, радуясь, возблагодарили Господа за то, что не обнаружили в новорожденной ничего похожего ни на одну из наших матерей. Она была изящна и забавна, с мягким характером и какой-то вольной joie de vivre,[8] в которой я однажды увидела что-то, напомнившее моего отца в лучшие годы его жизни. По темпераменту она очень сильно отличалась от Криса, но с самого начала он так любил ее, что сам стал походить на дочь. По крайней мере, в такой степени, в какой это вообще возможно.
Когда Хилари стала ходить в детский сад, Крис вновь начал задерживаться на работе и был поглощен ею до изнурения. А к тому времени, как дочка поступила в Вестминстерскую начальную школу, он вернулся к стимуляторам и антидепрессантам, а вскоре после этого последовала и выпивка.
Но на сей раз он держался лучше. Он мог меня обругать, но не пускал в ход кулаки и никогда не оскорблял меня при дочери. Я думаю, мы могли бы тянуть так бесконечно, если бы Крис не провел подряд три или четыре неудачные операции и одна пациентка, которая должна была бы выжить, тем не менее умерла.
По этому поводу не проводилось официального расследования, ибо Крис Колхаун имел хорошие связи, но последовали неформальные санкции. Я узнала, что муж на некоторое время отстранен от операций, но я не подозревала, что его заставляли начать изучать терапевтическую программу для врачей, потерявших квалификацию, и он отказался от этого. Я не знала всего до тех пор, пока жена одного из коллег Криса не пригласила меня на ланч, чтобы выразить сочувствие и узнать, чем она может помочь. Не уверена, было ли ей понятно, что я находилась в неведении, но она оказалась милой женщиной и притворилась, что ничего не поняла.