За окном ее комнаты не было ничего, кроме клумбы буйно цветущей циннии и части старой чудесной кирпичной стены, которой были огорожены дом и сад Тиш. Другие дома в городе тоже имели такую ограду. Я подумала о Томасе Джефферсоне и Университете штата Виргиния в Шарлотс-вилле. Стена была прочной и слишком высокой, чтобы что-то разглядеть поверх нее, и здесь не было места для того, чтобы разыграться кошмарам. Я вернулась к Хилари и сна-зала об этом. Она лишь взглянула на меня и погрузилась в молчание, которым одарила Пэмбертон со вчерашнего дня.
— Прошлой ночью Хилари видела кошмар особого свойства, — рассказывала я Тиш, когда мы засиделись за кофе в солярии рядом с ее большой, залитой солнцем кухней. Снаружи голубые утренние тени лежали на ровном изумрудном газоне, цветущих клумбах и птичьей ванночке рядом с садовой скамейкой из тика, примостившейся в извилине стены. Лучи раннего солнца касались верхушек кизила, пеканов[12] и дубов. Птичье пение вливалось, как струйки воды, в обтянутые сеткой окна.
Дом и сад были изумительным укрытием, самим совершенством. Казалось, что кошмары так же невозможны здесь, в солнечной тиши, как и движение в четыре ряда по узким улочкам города.
Я заглянула в кабинет, расположенный рядом. Там сидела Хилари. Она смотрела мультики и жевала тост с джемом, очевидно, забыв о своем сне.
Тиш рассмеялась, когда я рассказала ей о случившемся.
— Да это был не кошмар, а живой Маккой. Она действительно слышала лошадей. Мы находимся в квартале от тренировочного трека и конюшен. А многие люди, живущие вокруг, ранним утром ездят верхом по улице, проходящей за стеной вашего домика. Улица не замощена, поэтому и звук копыт показался странным. Господи! Бедная Хилари! Могу поспорить, она испугалась до смерти. Это напугает кого угодно, если он не ожидает на рассвете услышать лошадиный храп у своего окна. Я должна была вас предупредить.
— Меня это успокоило, думаю, успокоит и ее. А что, ваши соседи не имеют средств, чтобы замостить дороги? — спросила я.
— Напротив, они так богаты, что мостить что-либо им просто незачем. В Пэмбертоне жить на одной из грунтовых улиц является основным показателем положения в обществе. Видишь ли, это полезно для лошадиных ног, а что хорошо для лошадей, хорошо для всего города. Таких улиц не так уж много, и люди готовы отравить своих соседей, лишь бы заполучить дом на одной из них.
— А если у тебя нет лошади? — поинтересовалась я.
— Тогда ты втайне клянешь грязь и пыль, застревающие автомобили и грязные ковры, а потом идешь и травишь своего соседа. И приобретаешь лошадь как можно скорее, — рассмеялась Тиш.