— Я сказал ему, что не намерен брать на военный завод США, производящий ядерные бомбы, никакого оружия, а он ответил, что тоже не собирается этого делать, потому что оружие не потребуется. Нож нужен только от змей. Знаете ли, от этого я почувствовал себя значительно лучше. А потом, Господи ты Боже, он закрашивает наши лица и руки черной красной и надевает эту штуку, сделанную из дубовых листьев, на мою и на свою голову. И я не собираюсь рассказывать вам, что мы сделали потом. И не расскажу этого никому и никогда. Короче, мы отправились в путь, когда окончательно стемнело.
Я кивнула, ожидая, что Тим продолжит. Ему не нужно было говорить мне, что они сделали перед уходом на берегу Козьего ручья при последних лучах летнего солнца. Я была там. Я видела это — вспышку пламени костра, быстрый серебряный блеск ножа, торжественное и нежное нанесение полос свежей крови, размеренные шаги древних танцев и древняя песнь… Но я забыла это или думала, что забыла. Однако более древняя часть моего существа, более старая, чем мозг, помнила. И этой частью я видела их, двух мужчин, так же ясно, как если бы стояла рядом с ними.
По мере того как Тим говорил, видение разворачивалось перед моим внутренним взором, как кинокартина. Вот они перешли ручей по мелководью недалеко от дома вниз по течению, там, где танцевали когда-то Том и Хилари. Там, где пылала вода и погибла козочка. Они поднялись по хребту, густо поросшему лесом, который находился между Козьим ручьем и рекой Биг Сильвер, затем шли вдоль реки и, наконец, перешли ее вброд, иногда погружаясь по грудь в воду. Том шагал впереди, Тим — за ним. Хозяин дома на ручье шел быстрым, бесшумным, мягким шагом, которым, я часто видела это, преодолевал многие мили, даже не вспотев. Тим Форд пытался продраться в плотной темноте, стараясь не отстать и не очень шуметь.
— Я провел в лесах всю жизнь, — говорил он мне. — Я успевал за Томом, но почти все время не видел его — только белую тряпку, которую он привесил себе на пояс сзади. Для этого он ее туда и прицепил. И я не мог двигаться даже приблизительно так же тихо, как Дэбни. Я шел, как слон, продирающийся через подлесок, а когда мы добрались до реки, я шумел, как гиппопотам. А этот сукин сын перешел ее, как выдра или хорошая собака для охоты на болотную дичь, — ни плеска, ни ряби по воде.
Когда мужчины вышли из реки, они уже находились на землях завода. Том остановил Форда и показал ему странную, традиционную походку для выслеживания зверя, которой он научил и нас с Хилари: шаг, замирание с поднятой ногой, в то время как ты осматриваешься и слушаешь, затем неизмеримо медленно скольжение ноги вниз с носка на пятку так, чтобы ни одна ветка или сучок не треснули.