Чип всегда получал то, что хотел. Поступил в юридический колледж университета Джорджии, со скрипом дотянул до последнего курса, но не был допущен к адвокатской практике. Не мог удержаться ни на одной работе, на которую его устраивал Клэй, даже в семейном деле оказался неудачником, устраивая везде такой погром, что отцу вечно приходилось искать другое место для сына и самому улаживать возникшие конфликты. У Чипа всегда были такие автомобили, гардероб и девушки, каких он только хотел. По какой-то неведомой причине женщины сами падают к его ногам, и он не может удержать ширинку застегнутой даже два дня подряд. У него именно такие жена и дети, какие и должны быть у молодого богатого человека. И дом под стать — его мама построила для него особняк, и, мне так кажется, именно она каким-то образом добыла для него Люси. Насколько мне известно, она даже платит Люси, только чтобы та оставалась с Чипом. Его так часто заставали с чужими женами, что никто уже не утруждает себя даже сплетничать об этом. Но у него милая улыбка и что-то мальчишеское во внешности, и он всегда сожалеет, если причинит кому-нибудь боль, и не может понять, как это могло случиться… Клэй потратил тридцать пять лет и Бог знает сколько денег, спасая своего малыша от неприятностей. Я знаю, что он любит Чипа, только не знаю почему. Да нет, черт возьми, конечно, знаю. Чип — его мальчик, его единственный ребенок, его единственный выстрел… Правда, не попавший в цель. Наверно, он хотел бы, чтобы Том был его сыном, хотя Клэй никогда не говорил об этом, но невозможно не видеть перемены в выражении его глаз, когда Том находится рядом…
— А что Чип теперь делает? — спросила я. Это был увлекательный и печальный рассказ, и я даже забыла о ноющем одиночестве.
— Кажется, наконец он нашел то, что ему нравится, где у него все о'кей. Клэй передал Чипу управление поместьем „Королевский дуб" пятнадцать лет назад, и Чип начал опять устраивать Большую охоту и управлять плантацией, за исключением той ее части, которую арендует лесопромышленная компания. Он истратил половину денег отца, ведя хозяйство, но постепенно начинает покрывать расходы или довольно близок к этому. Я регулярно просматриваю цифры — потому что являюсь поверенным в делах — и думаю, что Клэй считает такое помещение капитала стоящим. Он просто как бы закрывает глаза на то, каких людей Чип приглашает в поместье, и на то, чем они там занимаются. Старине Чипу всегда нравились низкопробные подонки, и он привозит их в поместье целыми самолетами. Первым делом Чип построил частную взлетно-посадочную полосу для реактивных птичек, и полоса эта никогда не пустует во время светского сезона. Уж больно богатыми оказались гости Дэбни-младшего. Многие прилетают с Ближнего Востока и из Европы. Еврошантрапа — именно так их называют в Старом Пэмбертоне. Они имеют ружья и снаряжение стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, а не могут попасть на малом расстоянии даже в кучу дерьма. Нюхают кокаин, выпивают столетние винные запасы Клэя, а иногда привозят с собой женщин, самых лучших и дорогих. Охота превращается в продолжительное купание в грязи, и грязевые ванны эти следуют одна за другой. Очень много игры в карты, причем делаются по-настоящему крупные ставки, но пока, я думаю, Чип ухитряется избегать уж слишком большой игры, иначе он был бы уже в тюрьме. До меня доходят слухи, что он разбрасывает приманку на полях и выпускает для охоты заранее отловленных птиц. Я также слышал, что он разрешает гостям отстреливать самок и молодых оленей и вообще охотиться до открытия сезона. Но это еще не доказано, это только слухи, и Клэй как будто не слышит о них. И пока все молчат. Как я уже говорил, мы любим Клэя Дэбни. Он много сделал для Пэмбертона. И Чип — не его вина, а его боль. Еще никто на свете не тратил столько усилий на своего ребенка, желая исправить.