Когда Колосов уехал, майор умылся, позавтракал бутербродами и почистил зубы.
В столовую один за другим спускались члены семьи Колосовых. Клотов уже знал, что в гостиной на втором этаже семья собирается по праздникам или, когда в доме бывают гости, во всех остальных случаях, завтракали, обедали и ужинали в большой столовой на первом этаже, которая была объединена с кухней.
Сразу за Клотовым чашку кофе выпил Валера. Потом за столом пол часа сидели Светлана и Геннадий. Последней завтракала Лиза. Коля, видимо, собрался спать до обеда, поскольку учился пять дней в неделю, и по субботам в школу не ходил.
В девять часов на работу пришла Галя. Она подала майору многозначительный знак глазами, давая понять, что произошло нечто очень важное. Однако им пришлось дожидаться удобного случая, чтобы поговорить без свидетелей. Вскоре такой случай представился. Вначале уехал Валера, у которого суббота тоже выдалась рабочей. Потом Лиза и Светлана занялись на кухне приготовлением обеда, Геннадий вышел во двор. Коля все еще не высовывал носа из своей комнаты, расположенной на первом этаже.
Как только за Геннадием захлопнулась дверь, Галя оставила в детской спящего Алексея и быстрым шагом вошла в гостиную на втором этаже, где ее ждал Клотов. Лицо девушки горело от возбуждения.
— Новое письмо! — сообщила она на ходу.
Майор встал с кресла. Галя достала из кармана сложенный вчетверо листок и протянула его Клотову.
Майор в отличие от девушки был совершенно спокоен. Он взял листок и около минуты внимательно его рассматривал, потом спросил:
— Где ты его нашла?
— В кармане своего плаща в гардеробе. Я вчера специально оставила плащ на вешалке, чтобы спровоцировать автора писем на новый шаг. Так и получилось. Он снова угрожает.
В послании было написано три слова:
«ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ».
— В кармане больше ничего не было?
— Нет. Только это письмо.
Клотов улыбнулся.
— Не вижу ничего смешного, — обиделась Галя.
— Посмотри на эту записку, — предложил майор, все еще улыбаясь. — Она написана тем же человекам, который послал два предыдущих письма. Это — несомненно. Тот же характерный почерк, как будто автор пытался изменить манеру письма. Буквы печатные и обособленные, словно кто-то корпел над каждой буквой, меняя или наклон, или нажим, или привычные очертания букв, а может быть — все вместе. Линии неровные, словно написаны левой рукой или неудобной ручкой, специально, чтобы исказить почерк.
— Да. Всё — как в прошлые два раза — согласилась Галя.
— Потом посмотри на бумагу. Удивительно, но на сгибах — знакомая грязь, словно у того, кто писал, были чем-то испачканы руки.