Тут, не отходя от двери, затренькал Велосипед:
— Ты, Емельянов, человек взрослый. Все здорово соображаешь. В текущей политике разбираешься. Вот и скажи, как будущий представитель социалистического искусства, каково твое отношение к предполагаемым фактам совершившейся измены.
Скучным голосом Сеня ответил:
— Отрицательное.
Угарова насторожилась и даже перестала сопеть:
— Дай развернутый ответ. Открытый.
— Хорошо. Я об этом где хотите скажу. От души.
Велосипед почему-то очень обрадовался. Он присел на диванный валик и даже слегка прислонился к Сене.
— Вот и здорово! Я же говорил, что он наш парень. И если даже дело коснется родной матери…
Сеня вскочил так стремительно, что Велосипед не удержался на своем валике и, задрав ноги, свалился на диван.
— Вставай! — задыхаясь, проговорил Сеня. — Скорее! Я сейчас тебе в морду дам.
Что-то закричал директор и, забыв оттопырить мизинец, начал тыкать пальцем в кнопку звонка. Угарова вскочила и с кудахтаньем забегала вокруг стола. Оттянувшиеся полы ее кофты захлопали по бедрам, как крылья. На директорский звон вбежала Пашенька и тоже затопталась у стола.
Не ожидая, чем все это у них кончится, Сеня выбежал из кабинета.