— Са-адись!.. — протяжно крикнул начальник конвоя.
Конвоиры разноголосо повторяли его команду, заключенные опускали свои сидоры. Таисия Никитична немного замешкалась и оглянулась: длинная колонна шевелилась, как серая улитка, сброшенная с родимой ветки.
— Чего разглядываешь? Садись! — крикнул ей конвоир хриплым простуженным голосом.
Началась изнурительная процедура сдачи-приемки большого этапа. Заключенных вызывали по одному и задавали каждому те вопросы, на которые уже имелись ответы в арестантском формуляре; потом всех заставляли раздеваться для медицинского осмотра; потом — баня с обязательной прожаркой всех вещей.
Только к полудню добрались до барака, длинного, как туннель, и такого же сумрачного. Стены из неструганых досок. Крыша — ветхий, почерневший брезент. Пол — все тот же песок. Сквозь дыры в брезенте видно небо, тоже напоминающее почерневший брезент, только, к сожалению, не такой ветхий: ни одной дыры, в которую бы глянуло настоящее, как у всех людей, голубое и высокое небо.
Нет, это пока еще не тот рай, который обещала Тюня. Ох, не рай! Но, несомненно, преддверие рая или ада. На том свете это, кажется, называется чистилище, а на этом — пересылка. Пересыльный пункт.
И все эти потусторонние пункты: тюрьма, рай, ад, пересылка, лагерь — рисовались Таисии Никитичне одинаково смутно и противоестественно, как нездоровый сон. Как мучительный сон, когда хочется сделать резкое движение, чтобы проснуться, но не хватает для этого сил. И только постепенно приходит трезвое и ясное сознание, что никакой это не сон, а самая настоящая действительность.
Тюня, конечно бы, порадовалась близости лагеря, к которому она так стремилась. Но ее не было: она и все, с кем Таисия Никитична ехала в вагоне, попали в другой барак. И вообще, как оказалось, здесь люди появлялись и исчезали с неуловимой быстротой и так, что никогда нельзя ничего предусмотреть.
Движения этапов похожи на мутные стремительные потоки: куда-то тебя несет в этой серой колонне, бросает из пересылки в пересылку и снова несет в неведомую темную даль. И так это все непонятно, непостижимо, что ты уже давно отказался от ясного слова «логика», заменив его неопределенным «судьба», а это не так уж далеко и от того, чтобы поверить в существование рая и ада.
Так думала Таисия Никитична, устраиваясь на дощатых нарах. Это было не сложно, учитывая количество ее вещей. Расстелила полушубок, чемодан под голову. Теперь только снять сапоги, и можно спать до ужина.
Она стащила сапоги и хотела поставить их под нары.
— Вот этого не надо. Украдут, — сказала, подходя к ней, одна из женщин.