И поэтому, когда она поставила перед Сеней тарелку щей и положила кусок драгоценного хлеба, она это сделала с той щедростью, за которую не надо благодарить словами.
— Матия! — выкрикнула Лиза и засмеялась, показывая первые свои четыре зуба.
— Мать моя, — перевела ее слова Серафима Семеновна, посмеиваясь. — Идем-ка, мать моя, ко мне, дай людям поесть.
Она сняла Лизу с колен Юртаева очень ловко, очень надежно и посадила к себе на колени. Сене показалось, будто она это сделала совсем не бережно. Во всяком случае, никакой восторженной нежности, никакой влюбленности он не заметил. Может быть, она не особенно любит свою дочку? Но, увидев, как удобно и хорошо устроилась Лиза на материнских коленях, как надежно охраняют ее материнские руки, он подумал, что нежность и заключается именно в надежности и прочности.
Грубоватое добродушие — это и есть нежность людей сильных. А в этом доме вообще, наверное, ни с кем не цацкаются, но и в обиду никого не дают, и сами попусту не обидят. Сеня еще не знал, почему он пришел к такому убеждению, но был уверен, что это именно так. Такой тут воздух, что ли, в этом доме.
Не очень-то Сеня любил рассказывать о своих бедах, но сейчас ему хотелось бы все рассказать Серафиме Семеновне. Она выслушала бы его и приняла бы его беду своими надежными руками. И все это она сделала бы ловко и совсем не бережно. И не надо ему этого. Надо строже — так надежнее. Больше всего он ненавидел сочувственную слезу. Ненавидел и боялся.
Нет, он не против сочувствия, но только без любования его горем. Горе? Чепуха! Какое же это горе? Это просто испытание человека на прочность. Сломается? Туда ему и дорога.
Но тетя Сима ни о чем его не расспрашивала, а только приговаривала:
— А ты не задумывайся, ты ешь. Хочешь, я тебе еще добавлю?
— Спасибо.
— Спасибо говорят, когда уж некуда. А ты досыта ешь. Вот картошки сейчас дам.
Так ни о чем и не расспросила, а потом оказалось, что она и без этого все знает. Когда они поели и собрались уходить, она подошла к нему с Лизой на руках. Совсем подошла близко и погладила его плечо.
— Вот так и стой, — проговорила она. — Стой на своем и не сгибайся. А сюда приходи, когда захочешь. Или, еще лучше, совсем переселяйся. Места хватит.
Он не ответил, что-то перехватило горло, комок какой-то. Какие нежности, подумаешь!.. И совсем не ко времени и не к месту. Но все равно он никак не мог преодолеть свою слабость. И тут на выручку пришла Лиза. Она вся тянулась к нему, рвалась из материнских рук и все-таки дотянулась, схватила его за нос и победно засмеялась. И он тоже засмеялся, и сразу пропала вся его неловкость.