А Серафима Семеновна шлепнула Лизу по руке:
— Рановато тебе, мать моя, парней за носы водить.
— Матия! — крикнула Лиза, вырываясь из материнских рук.
Успокоив Лизу, Серафима Семеновна села к столу и сказала Сене, чтобы он сел. Она неторопливо заговорила:
— Ты горем своим не захлебывайся и, что самое главное, не гордись. Не похваляйся.
Усаживаясь на табуретку, Сеня ответил:
— Я — нет. Какая гордость может быть?.. — Но тут же удивился ее прозорливости: в самом деле, если не гордость, то уж во всяком случае, заносчивость определяла его поведение за последнее время. Ему казалось, что все смотрят на него с сожалением, а немногие презрительно, такие, как директор училища или Угарова, и поэтому ему всегда хотелось все делать наперекор людям.
И опять она угадала его мысли.
— Не люди тебя обидели, а выродки из людей. Человек этого себе никогда не позволит. Не обидит человек человека, если, конечно, не за что.
Лиза притихла в ее уютных коленях, наверное, сейчас уснет. Она зевнула, широко разинув розовый рот, и откинулась на спину. Серафима Семеновна ловко перехватила ее и прижала к груди.
— Тебе мой совет, — заговорила она тихим певучим голосом, так что можно было подумать, будто она совсем забыла о Сене, а просто убаюкивает свою дочку. — Мой совет: как-нибудь ты сейчас перебейся это время. На работу поступи. И вот послушай меня. Это вопрос больной для тебя, но ты послушай. Всякое там могло быть, на войне-то… Ты это должен понимать. Трудно здесь нам переживать среди своих, а ей там каково среди врагов? Не всякий выдержит.
— Не надо этого говорить, — Сеня часто задышал.
Но Серафима Семеновна тихим своим голосом привела его в чувство:
— А ты слов не бойся. Я тебе говорю, все может быть в такое время. Не слова страшны, а некоторые люди, которые их говорят. Самое главное, слушай, что тебе мать прикажет. Она научит. Век каяться будешь, если материнского слова не послушаешь. Она за тебя в ответе перед всем миром. Ну и ступай теперь. Да, смотри, к нам дорогу не забывай.
До завода, где работал Юртаев, было далеко, а трамвай ходил плохо и всегда был переполнен. Конечная остановка носила развеселое название «Разгуляй», и здесь им пришлось пропустить два трамвая, только в третий они с трудом втиснулись. Долго тащились через мост, потом вверх, и, одолев гору, вагон побежал веселее.
Все это время Сеня плохо слушал, что говорил ему Юртаев. Он думал, что теперь уж, наверное, все будет хорошо, что ничего плохого с ним не должно случиться после разговора с Серафимой Семеновной. Как-то все стало понятно и просто, и ему казалось, что так будет и дальше.