Усмотрев довольно нехитрый подвох в такой постановке вопроса, она улыбнулась, как бы сожалея, что это не в ее силах:
— Как же я скажу, если не знаю, куда он уехал? Я же вам говорила — не знаю.
Он даже остановился и захлопал глазами, совсем как одураченный мальчишка.
— Не знаешь?
— Конечно, нет.
— Чего ж ты мне голову морочишь? Я тут с тобой иду…
— А я вас не просила меня провожать. Думала, вам просто по пути. Вот наша школа.
Она помахала ему рукой, он покраснел, выругался, покраснел еще гуще и почти бегом свернул в переулок, только полы пальто по сапогам зашлепали.
Выждав несколько секунд, Ася повернула обратно, чтобы встретить Сеню и предупредить об опасности. Встретила. Предупредила.
— Теперь мне только одно и остается. И я знаю что, — сказал Сеня так уверенно, что Ася даже не поверила в то, что он знает. Но оказалось, что и в самом деле он знал. Конечно, не самый это лучший выход из положения, даже, прямо сказать, плохой выход, но ему казалось, что ничего другого не остается. И этим единственным и не лучшим выходом оказался Кузька Конский. Беда и выручка, специалист по несчастьям.
— Ох, как плохо, — сказала Ася.
Сеня спросил:
— А что лучше?
— Не знаю.
— Пересижу пока у него. Пережду. А там посмотрим. Юртаева подводить не хочется.
Они вступили в небольшой парк. Приближалась пора белых ночей, и сейчас, в десять часов вечера, было совсем светло.
Столетние липы вытянулись вдоль притихших аллей. Черные стволы, черные ветки над головой, похожие на частую сеть, раскинутую в опаловом небе. Сквозь черные стволы белеет кладбищенская ограда, за которой виднеются кресты и памятники.
Ася присмирела и даже слегка загрустила, что нечасто с ней случалось. Они шли тихо и говорили о своих невзгодах так же просто, как о плохих отметках, как о семейных неурядицах или о лишениях, к которым все уже привыкли за время войны. Так говорят о тех простых и неприятных вещах, которые с каждым могут случиться. Это очень плохо, но вполне обыденно и поэтому не очень-то страшно, если разобраться. Просто такое сейчас время, и все к этому привыкли, даже дети. Даже дети, вот какое это время!
— Только нам стало немножко полегче жить… — проговорила Ася. — И вот пожалуйста.
И Сеня тоже загрустил. Перед лицом предстоящей разлуки бледнеют все прошедшие беды. Они как вчерашний день, как буря, которая пронеслась ночью. А жить и в самом деле стало легче: не надо добывать дрова, он совсем уже встал на ноги и, значит, сам может заработать кусок хлеба. Да и война идет к концу.
Налаживалась новая жизнь со своими сложными заботами и нелегкими делами. Но даже все эти дела и заботы сейчас казались такими желанными!