— Вам надо знать всю правду о Таисии Никитичне.
Нет, не дрогнул даже.
— А зачем? Все это я забыл. Отбросил.
Валя постаралась собрать всю свою выдержку, все свое спокойствие, которых у нее, скажем прямо, было не очень-то много, и тихо, но твердо сказала:
— Трус вы, дрянь! Любовь свою отбросил! Ох, молодчик какой! Я-то думала, вы — мужчина. Она мне столько хорошего про вас рассказывала! А вы знаете, что вы наделали вашей дуростью?..
— А что я такого наделал?
И тут она, уже не сдерживаясь, высказала ему все, что думала, что слышала от Веры Васильевны, от Шагова, что думала сама. И в своем возмущении не заметила, что говорить больше ничего не надо, что она бьет лежачего.
— Как же так? — спросил он растерянно. — А мне сказали…
— Кто вам сказал? Кого вы послушали?
— Да все там у вас в отряде. Не помню, как я обратно летел. Черт его знает, как все закрутилось…
— Всех послушал, всем поверил! — Валя, не замечая горячих своих слез, все продолжала выговаривать: — Всем поверил, одной только своей любви веры не дал!.. Как же вас назвать после этого?
Они шли по весенней солнечной улице — возмущенная женщина в солдатской гимнастерке и летчик, явно обескураженный ее слезами и ее словами. Наконец он отважился прекратить эту сцену.
— Все! — сказал он. — Понял все. Где сейчас она?
— А вы тут не командуйте! — Валя ладонями вытерла слезы. Вот до чего довели: над своей бедой если и плакала, то не на людях же. Не у всех на виду. — А где сейчас доктор Емельянова, мне неизвестно. И никому неизвестно, даже Батя наш не знает, где она. Да не в этом теперь дело. Я только одно точно знаю: не предатель она и никогда не была предателем. Она — герой! Герой, — торжественно, словно принося присягу, повторила она.
Задохнувшись, как от дикого ветра в лицо, Ожгибесов спросил:
— Герой? Как вы узнали?
— Так сказал Шагов. Мой муж.
— Да. Знаю Шагова.
— Если он сказал, то это уж точно. Он еще ни одного слова пустого не сказал. А сейчас не в этом дело. У нее тут сын остался.
— Сеня! Он где?
— Он тут пропадает. Вот ему надо помочь и в самом срочном порядке. Мне сказали, будто он на кладбище скрывается. Его в колонию хотят. Из училища исключили, ну, все такое, будто он и сам предатель.
— Да где он? — воскликнул Ожгибесов.
— Этого я еще и сама не знаю. Вот дали мне адрес. Там одна девочка живет. Ася ее зовут. Она одна все знает, но никому ничего не говорит. Даже родной матери.
— Мне скажет.
— Его непременно надо разыскать и помочь. Его ободрить надо. И я, и вы перед Емельяновой в неоплатном долгу.
— Все. Давайте адрес. И я думаю, вам совсем не надо идти. Один на один мы с ней скорее договоримся.