Она еще что-то сказала, но уже тихо, так, что Сеня ничего не услыхал, но все понял. Она еще на берегу, целуя его на прощание и захлебываясь слезами, проговорила эти же слова: «Я тебя люблю и всегда буду…»
Но Асина мама услыхала. Она засмеялась и помахала Сене рукой. А потом она прижала Асю к себе и, все еще улыбаясь, что-то ей сказала. Отстранившись от матери, Ася вызывающе и строго выкрикнула что было голоса:
— Я тебя люблю, Сеня!
И улыбнулась дрожащими губами.
Пароход ушел. Наступила тишина, и люди, устав кричать, волноваться и плакать, разбрелись кто куда. Солнце разбросало по воде розоватые веселые искры, но поднялся ветер, прокатился вдоль реки и, как под метелку, все подмел. Вода посинела и стала глубокой и скучной.
И улицы, полосатые от длинных синих теней, тоже казались скучными и пустыми.
* * *
У кладбищенских ворот Сеню ожидали два парня. Он их сразу узнал: Володя Юртаев и Олег. Узнал и обрадовался, но поздоровался равнодушно и снисходительно, чтобы им в голову не пришло, до чего он рад этой встрече.
— Здорово.
— О! — встрепенулся Юртаев. — Проводил?
Они оба поднялись и начали похлапывать Сеню по плечам и по спине.
— Как ты тут живешь? — спросил Олег жизнерадостно, а сам все оглядывался на белые кладбищенские ворота и нетерпеливо топтался на месте.
В широком проеме ворот видна была избитая, давно не чиненная дорога, уходящая в черную массу кустов. По сторонам дороги, размытые сероватым туманом, белели кресты, широко распахнувшие свои каменные и железные объятия; лежали плиты, окруженные решетками, и над темными кронами тополей чернел в небе купол с воткнутым в него крестом. Какая-то неземная опустошенность лежала на всем. Хотелось говорить шепотом, но еще больше хотелось уйти отсюда подальше.
— Живу, — ответил Сеня. — Привык и живу…
— Балда ты! — весело продолжал Олег.
Но Юртаев осадил его:
— Чего ты расплясался, Шаляпин? У тебя там вещи какие-нибудь есть? — спросил он Сеню.
— Есть. Почему он — Шаляпин?
— Давай. Десять минут на сборы.
— А зачем?
— Давай без дураков. Тебе завтра в первую смену. Учеником слесаря. Вот вместо этого типа. Он, понимаешь, в Ленинград уезжает. Вызов получил. У него какие-то там данные. Голос. Козлетон. Маринина мать его вызывает. Счастье прет человеку в обе руки. Шаляпиным будет.
— Марина уехала? — Сеня вздохнул. — В Ленинград.
— Уехала, — невесело ответил Юртаев и тоже вздохнул. — Теперь ты в этой комнате жить будешь.
— Вот как все определили. А меня и не спросили, — усмехнулся Сеня. — Все-таки надо бы, для порядка. Человек я все-таки…
Но Юртаев сразу прекратил его стенания, сказав: