Шагов и Валя с небольшой группой партизан подошли к дороге, когда уже совсем стемнело, и тут остановились передохнуть и покурить. В тишине слышался шелест мелкого, как пыль, дождя и редкие удары крупных капель, срывавшихся с голых деревьев.
В мутном сумраке неясно белела дорога. На той стороне стоял густой еловый лес. Над его зубцами розовело пламя трех пожаров. Горели деревни, две дальние, а одна совсем близко, сразу за лесом. По временам зарево взметалось, словно кто-то раздувал в лесу огромный костер, так что даже видно было пламя и светлые лужи на дороге делались кроваво-красными.
До войны эта грунтовая дорога связывала районный центр с самыми отдаленными деревнями, а сейчас никакого стратегического значения не имела. У немцев она считалась безопасной, и партизаны до времени поддерживали в них эту уверенность, чтобы не привлекать к себе внимания, тем более что никакого почти движения по ней не было.
Но за последнее время все чаще стали появляться на этой незначительной дороге небольшие группы машин. Гитлеровцы свозили в районный центр все, что еще могли награбить в деревнях, уже неоднократно ограбленных. И вообще, много больших немецких группировок появилось там, где их до сих пор не бывало. Из-за этого-то Бакшин и двое его сопровождающих не смогли попасть в штаб и, проплутав по лесу всю ночь, вынуждены были вернуться. Тогда он и приказал Шагову захватить, по возможности без шума и не оставляя никаких следов, первого же немца, который появится на дороге.
В эту осень сорок третьего года немцы особенно озверели. Они жгли деревни, грабили, угоняли людей в Германию, и видно было, что не особенно они крепко чувствуют себя на непокоренной Советской земле.
Надо было разведать, как охраняется дорога теперь, и установить постоянный контроль за движением.
Расставив людей по обеим сторонам дороги, Шагов вернулся к Вале.
— Не спишь?
— Тут уснешь, — проговорила она, поеживаясь от холода и сырости.
— А зачем же под дождем-то сидеть, да еще на ветру?
— Вас дожидаюсь.
— Нечего меня ждать. Полезай под елку. Смотри, как сухо. И дорогу видно.
Он подошел к огромной елке и раздвинул нижние ветки, свисающие почти до самой земли. Там у корней лежал толстый слой старой хвои и было сухо.
— Не хочу я спать, — сказала Валя, — не собираюсь.