Так кричат мальчишки в кино, когда кадр сдвинется на экране, а механик зазевается.
— Ох, Ваня! Это ты? А я задумалась и ничего не замечаю.
— Мама, не выходи из экрана. Ты нас заметила еще на том углу. Вот — Тася.
Мама улыбнулась и протянула руку. И Тася протянула свою руку, но мама мягко ее оттолкнула и просто погладила от плеча к локтю.
— Погуляем, мама.
— Нет, не могу. Два сеанса отбарабанила. «Веер леди Вандермир». Сплошные танго и чарльстоны. Чепуха страшная…
— Почему танго?
— Не знаю. Так решил наш директор. Наверное, оттого, что картина американская. Я все-таки иногда вальсы ввертывала для отдыха.
Иван взял мамину руку, ту, которой она погладила Тасю, и стал целовать пальцы и ладонь.
— Устала. Тогда мы тебя проводим. Да, Тася?
Тася ничего не успела ответить, потому что мама взяла ее под руку с другой стороны, и они пошли теперь уже втроем.
…Вот какое это было время. Что там сейчас? Что уцелело в малоохтинском раю?
Когда умерла бабушка, Иван сразу с похорон зашел к Тасе, они вместе решили, что ему не надо больше отсюда уходить. Зачем, если весь мир — это они двое. Рай!
Вначале было слово, и слово было — любовь. Они лежали в темноте и впервые от сотворения мира разговаривали.
— Ты думал, я маленькая?
— Нет. Не помню.
— Ты даже говорил мне об этом. Много раз.
— Ты и на самом деле маленькая.
— Нет, я настоящая. Взрослая. Посмотри. Дай-ка ухо: у нас будет ребенок.
— Какой ребенок?
— Почему ты так испугался?
— Нет. Просто как-то неожиданно.
— Вот. Оказывается, это ты маленький. Ничего не знаешь.
— Не знаю. У меня никогда не было.
— Детей?
— Ну что ты! Нет. Как с тобой.
— Будет ребенок. Настоящий. Толстый, как ты.
— Я не толстый.
— Ты его будешь любить?
— Не знаю.
— Меня-то ведь любишь…
— Ну, люблю…
— Сказано нерешительно. Повтори еще.
— Люблю.
— Не верю. Еще повтори.
— Если бы не верила, я бы не был здесь с тобой.
— Раньше у тебя получалось убедительнее. Что-то тебе мешает…
— Может быть, обстановка?
— Разве у меня так плохо?
— Мне никогда еще не было так хорошо.
— Тогда что?
— Наверное, неожиданность.
— Ты чего не ожидал? Что я так тебя полюблю, что все тебе отдам?
— Нет. Мне тоже для тебя ничего не жалко. Хочешь всю мою жизнь?
— Конечно. Я только на это и рассчитываю. А ты?
— И я. Мне моя жизнь не нужна без твоей.
— А мне моя.
— Значит, все у нас в порядке.
— Так чего же ты растерялся?
— Я, по-моему, не терялся. Я в форме.
— А когда я сказала о ребенке.
— Ты мне даешь две прекрасные жизни за одну мою заурядную. Вот отчего.
— Видишь, как я тебя люблю. Поцелуй меня за это…
Первая от сотворения мира ночь. Они уверены, что первая, и они правы. Он спросил: