– Да-а, – Ратников покачал головой и откупорил очередную бутылку. – А сколько ж ей лет, этой Лерке?
– Пятнадцать, кажется… или вот-вот будет. Ты, Михаил, на возраст ее не смотри – со столбами разве еще только не перетрахалась, извиняюсь за грубое слово.
– Гулящая, что ли?
– Не то слово! Причем знаешь – избирательно, не со всем и не с каждым. А только, как она говорит, – с тем, кто понравился и почти по любви! – На этих словах участковый неожиданно покраснел и замолк. Правда, ненадолго. – Она ведь как бы и не деревенская, городская… не поверишь – из Питера!
– Да ну? – удивился Михаил. – Землячка, значит.
– Почти. Бабка у нее в Питере жила, в коммуналке, а мать здешняя, пьянь – клейма ставить негде! – вот бабка-то внучку и забрала, в гимназию какую-то крутую пристроила, с французским уклоном… да года полтора назад померла. Комнатуху соседи прихватили – уж не знаю, как – да Лерка там и прописана не была, не успела бабка. Увы! Побарахталась девчонка в Питере – да сюда. Не к матери-пьяни – у той каждый день шалман – к тетке. Та тоже, конечно, не ангел, но ничего – племянницу кормила, правда поругивала, соседи говорят – скандалили они часто. Да Лерку-то ругать было за что!
– Я так полагаю, на такую красивую девку многие западали, – задумчиво произнес Ратников. – И те, кому она, грубо говоря, не дала, могли запросто ее… тем более, что другим-то она как раз давала, о чем весь поселок уж наверняка знал.
– Да знали… Вот и я о том же подумал! Из особо подозрительных к Лерке двое клеились – Эдик «Узбек» и Колька Карякин. Карякин – местный – тот еще урод, с зоны недавно откинувшийся, ну и Узбек – тоже себе на уме, семейку их здесь очень не жалуют, жлобами кличут.
– Это ты про Кумовкиных, переселенцев? – на всякий случай уточнил Михаил.
– Про них.
– А мне так кажется, зря их не любят – завидуют просто, вон какую домину выстроили. И непьющие все, работают с утра до зари. Завидуют. Просто потому, что чужаки.
– Так и ты не местный! – хохотнул младший лейтенант. – Однако ж тебя жлобом не зовут?
– Потому что в магазине местным работу дал…
– Правильно! И продавцы твои в долг запросто отпускают. А у Кумовкиных – снега зимой не выпросишь. Вот и говорят – жлобы.
– Еще? – Миша достал с заднего сиденья бутылку.
– Нет, спасибо, – участковый отрицательно качнул головой. – Пойду.
– Ну, как знаешь. А что про Максика Гордеева не говоришь? Он ведь тоже – Леркин воздыхатель. И, я полагаю, неудовлетворенный. Кстати, чем ей Карякин с Узбеком не нравились?
– Карякин – потому что сидел, да и вообще, в поселке говорят – злой он. А Эдик Узбек – жлоб, Лерка таких ненавидела. – Младший лейтенант вылез из машины и обернулся. – Что ж до Максика, так он же ребенок еще, таких целая куча за Леркой таскались. Парни хорошие, безобидные… как вот и Максик. Она, Лерка-то, среди них, как королева – принеси-подай. Ладно, пойду к матери ее прогуляюсь… наверное, похмелилась уже.