На следующий день они были в Датском проливе. Доктору Йорту посчастливилось добыть великолепные экземпляры рыбной молоди, два других исследователя тоже провели удачные наблюдения, так что настроение на корабле бьшо приподнятое. А Нансен стоял с биноклем и смотрел вдаль, на хорошо знакомые берега Восточной Гренландии.
Течение в Датском проливе было опасным, и «Микаэль Сарс» должен был спешить дальше. Взяли курс на Ян-Майен[99]. Несколько раз высаживались на интересные островки вулканического происхождения. Голые и пустынные, вздымались они над морем, кратер на кратере, разделенные только черными гребнями, ни одной долины, только ущелья. Пожалуй, более тоскливых мест Нансен еще никогда не встречал. Настоящее царство северных гномов!
Но на скалистых берегах сидели не гномы, а полчища чистиков, и тут Ове, брат Йорта, и Нансен сошли на берег и настреляли с полсотни. На следующий день Нансен стоял на палубе и стрелял, подзадориваемый восхищением Хелланд-Хансена. Первые три чистика свалились в море.
«А теперь сниму четвертого»,— сказал Нансен заносчиво.
«А теперь пятого»! И тоже не промахнулся.
«А теперь шестого, седьмого, восьмого...»
Он вошел в азарт, как мальчишка. Море вокруг было усеяно чистиками, тут для всех было вдоволь еды. Наконец он угомонился.
Над горами повис туман, и все были рады уплыть из «царства туманов, где солнце не видно». И вот уже корабль плывет на восток, к Норвегии. И снова траления, измерения глубин, а в награду за дневные труды — веселые вечера. Ове Йорт усаживался на палубе с гитарой и пел.
Как-то стали меряться силами, и здесь никто не мог сравняться с Нансеном. Даже жилистый и крепкий Воллебек в конце концов сдался.
Спустившись вниз, в каюты, начинали обсуждать различные проблемы. От разговоров о работе незаметно переходили к общечеловеческим вопросам. И неожиданно для самих себя затевали горячие споры о мировоззрении.
Нансен увлекался дарвинизмом и утверждал, что учение об эволюции наголову разбивает христианство. Хелланд-Хансен был другого мнения. Нансен порой очень горячился, терпимость пришла к нему много позже. По счастью, Хелланд-Хансен был покладист. До серьезных стычек у них дело не доходило. Они оставались хорошими друзьями.
И как только с палубы доносился приятный баритон Ове Йорта, все забывали о расхождениях в мировоззрении и спешили на палубу.
Йорт наигрывал на гитаре и с надрывом пел:
Богатства я не утаю,
сложу к твоим ногам
биенье сердца, пенье струн —
все, чем владею сам.
А затем он переходил на легкий жанр, который был по душе, и команде, и ученым: