Но оставался еще один.
«И снова со льдины на льдину. Если попадались чересчур широкие разводья и нельзя было перепрыгнуть, медведь пускался вплавь, и тогда я почти настигал его. Но пока я сам переплывал разводье, медведь уходил от меня».
Так они пробежали милю. Медведь стал петлять, а Фритьоф бежал напрямик. Наконец он приблизился к зверю на расстояние выстрела и убил его. У Фритьофа это был последний патрон.
После этой погони никто уже не смеялся над Фритьофом. «Да, он настоящий охотник на медведей,— сказал кто-то из парней.— Он пробыл в воде столько же, сколько на льду. Я ему говорю, заболеешь ведь. А он только показал на свою шерстяную одежду».
В периоды затишья Фритьоф занимался изучением подледного мира. Он опускал на различную глубину свои сачки с мелкими ячейками и поднимал множество крохотных животных, которых затем изучал под микроскопом. Он сам придумал обвешать сачки крючками. Наградой было множество крупных креветок, похожих на маленьких омаров. Команда ожила — появилась хорошая еда. Капитан тотчас же выделил матроса на лов креветок, и теперь каждый день у команды был вкусный завтрак.
Лед давал богатую пищу для размышлений. Фритьоф обратил внимание на то, что на крупных льдинах имеется какой-то странный налет, придающий льду сероватую окраску. Он решил, что этот налет берегового происхождения. Вопрос заключался только в том, была ли это пыль из воздуха или органические вещества. Позднейшие исследования показали, что этот налет имеет двоякое происхождение — и органическое, и неорганическое. Особый интерес представляли остатки микроскопических водорослей. Их насчитывалось шестнадцать видов. Двенадцать из них были известны только в морях Восточной Сибири. Отсюда Фритьоф Нансен заключил, что, очевидно, существует связь между Беринговым проливом и Гренландским морем. Это было еще одним подтверждением гипотезы о дрейфе льда с востока на запад через Ледовитый океан. Эта гипотеза впоследствии легла в основу плана экспедиции на «Фраме».
Дрейфуя, «Викинг» приближался к берегам Гренландии. Вот уже до нее осталось каких-нибудь двадцать пять — тридцать миль. С бьющимся сердцем стоял Фритьоф на палубе и, глядя в бинокль, совершал мысленно путешествия по долинам и гребням гор. Если бы ему на несколько дней дали лодку, то он мог бы волоком тащить ее по льдам и переплывать в ней большие разводья. Но Крефтинг и слышать ничего не желал о подобном безумстве.
Наконец лед расступился, и команда вздохнула с облегчением. Теперь можно было возвращаться домой.