Переполненная своей потребностью в нем, она затрепетала, вцепившись в него ногтями, пытаясь подтянуться поближе, чтобы заставить его войти в нее быстрее, сильнее. Он зарычал и схватил ее за плечи, прижав к кровати руками и своим весом, продлевая для нее эту медленную пытку. Когда, наконец, Виктор полностью в нее вошел, он на мгновение положил голову ей на плечо и спросил таким хриплым голосом, что она едва его поняла:
- Не... больно?
- Нет, - она тяжело дышала. - Нет. Нет. Пожалуйста. Это... прошу, Виктор, о Боже, я не могу...
- Не... обманываешь?
- Нет! – практически прокричала она. – Мне не больно, не больно, пожалуйста, Виктор, я тебя так хочу...
- Нужно... быть... аккуратнее. Ты не... не такая влажная. Чувствую... Боже, ты такая узкая... как ты можешь быть... такой узкой... после... родов?
- Прошу, Виктор, - ответила она, едва не плача, нуждаясь в нем, и он слегка вышел, а затем резким движением скользнул в нее. Она была такая узкая, что ощущала каждое его движение своей кожей, но ей было все равно, это не было больно, это было великолепно, и если он остановится, она умрет.
- Прошу, еще, я люблю тебя, - прокричала она, а затем резко выдохнула, когда он чуть резче вошел в нее.
- Не говори такого, или мы закончим быстрее, чем начали, - выдохнул он. – И если ты перестанешь быть такой страстной, великолепной и сексуальной, это тоже поможет.
- А ты закрой глаза, - выдавила она, улыбаясь, но ее улыбка исчезла, когда он качнулся, врываясь в нее, отпустив ее руки, и позволив ей притянуть его к себе. Его голова опустилась, и губы нашли ее рот. Его язык скользнул в нее, и он так нежно ласкал ее, и все быстрее, и затем она почувствовала, как он пошевелился и потянулся вниз, и его палец уже был на ее клиторе, и сочетание этой ласки вместе с его движениями в ней довели ее до оргазма. Она закрыла глаза, пока внутри все словно взрывалось, пока все так чудесно сокращалось, и задрожала под ним от чистого наслаждения. Когда, наконец, она открыла глаза, тяжело дыша, она ужасно удивилась, увидев Виктора, который словно был в тяжелой агонии: его челюсти сжались, а глаза сузились.
- В чем дело?
- Я... пытаюсь... думать о бейсболе.
- Ооох, бедняжечка.
Теперь, когда она получила порцию наслаждения, пришло ее время помучить его, этого чудесного мужчину, за которого она вышла. Она широко улыбнулась, глядя на него, и зашевелилась под ним, проводя языком по нижней губе и складывая губы бантиком в молчаливом приглашении. Он зарычал на нее, и это – еще девять месяцев назад – испугало бы ее. Теперь же она лишь засмеялась и повела бедрами.