– Да. Но ее, вообще-то, Марго зовут. Маргарита. Так позвонишь?
– Зачем?
– Я хочу попросить ее забрать меня отсюда, если согласится.
Это решение пришло мне в голову только что. Я осознала, что, кроме Марго, у меня никого нет, а я сейчас не в том состоянии, чтобы прислушиваться к предостережениям Алекса. Если она сама не захочет, я пойму, но попробовать должна. В любом случае мне нужно уехать отсюда, чтобы не рисковать и не быть узнанной Костиными родственниками.
– Хорошо. Но завтра, – решительно заявил Максим, и я не стала спорить.
Он уступил мне небольшую спальню в своей двухкомнатной хрущевке, перенес меня на двуспальную кровать, а сам расположился на диване. Я уснула почти мгновенно, хотя ноги жутко болели, да и голова тоже. Но от предложенного Максом обезболивающего отказалась.
Мне снова снился Алекс. Это превратилось в наваждение, в манию. Я видела его так ясно, словно это и не сон вовсе. Он сидел на краю кровати и водил рукой над гипсом. И я чувствовала, как мне становится легче, словно его руки забирали разрывающую голени и бедро боль. При этом я совершенно четко видела его глаза, и они не были такими бешеными, как всегда, когда он злился. Я проснулась в слезах...
Нестеров с утра исполнял роль заботливой мамочки, принес мне завтрак в постель, посидел рядом, пока я ела. Такого не было даже в лучшие годы нашей с ним жизни, хотя и тогда он бывал заботливым и умел иной раз ухаживать. Я даже утомилась слегка от его хлопот и попросила:
– Посиди пять минут, а? От твоих мельканий голова кругом идет.
Макс как-то смущенно улыбнулся и присел на край кровати, вытирая руки кухонным полотенцем.
– Ты извини... Я просто очень рад тебя видеть, хочется, чтобы тебе было хорошо.
– Мне хорошо. Просто не суетись так. Давай поговорим.
Я с трудом подтянулась на руках, ухватившись за спинку кровати, и устроилась полусидя – насколько позволял гипс. Надо же, как трудно без ног...
– Макс, а я долго так... буду? – Если честно, я боялась спрашивать, потому что еще в больнице, едва отойдя от наркоза, успела поинтересоваться, смогу ли танцевать, Макс, пробормотал что-то, пряча глаза.
– Как пойдет. Плохо, что я тебя сразу после операции шевелить начал, боюсь, как бы отломки не сместились. Но если все будет хорошо, что через пару месяцев начнешь ходить. Правда, пока с костылями.
Ого, перспективка...
– Н-да...
– Не переживай, Мария, все наладится.
– Не сомневаюсь. Ты мне обещал про семью рассказать.
Максим вздохнул и замолчал минут на пять, глядя себе под ноги на пестрый меховой коврик. Я ждала, пока он соберется с мыслями, хотя, если честно, мне не очень была интересна его семейная драма.