И вот снова сидение с больной теткой, снова напульсники, огромное окно и широкая Нева, однообразно катящая свои волны… И так изо дня в день, без конца и просвета!
Наденька сидела, вязала и глядела в окно, и думала о бедной женщине с ребенком, о которой ей сегодня утром рассказала ее горничная, единственная искренняя приятельница ее. С ней только и можно было поговорить по душам, когда Наденька хотела этого.
Сегодня утром она пожаловалась Насте (так звали горничную) на свою судьбу.
— И, полноте, барышня! — возразила та, покачав головой. — Вон посмотрели бы, женщина лежит больная, с ребенком — девочкой, семь лет недавно минуло! Уж, значит, все понимает! Мать-то уж второй месяц не встает. Вот этакой жизни не дай Бог!
— А где же ее муж?
— А Бог его знает, где!.. Много горя на свете, барышня!.. А вы говорите, ваша жизнь не красна!..
— Так ведь сейчас же нужно помочь этой женщине! — тут же решила Наденька.
Но горничная словно застыдилась.
— Я не к тому, чтобы попрошайничать! — поспешила заверить она. — Коли Бог попустил, он и поможет!
— Но все-таки, если ей послать денег?
— Да, денег послать, отчего же… можно! — протянула Настя.
У самой Наденьки денег никогда не бывало. Все, что ей было нужно, оплачивала всегда тетка по счетам. Выезжала Наденька всегда в придворном экипаже, и если держала в руках монету, то только большой екатерининский пятачок, который был у нее для того, чтобы тушить на ночь свечу, а днем жечь на нем курительные маленькие конусы, называвшиеся «монашками». Поэтому она сейчас же обратилась с просьбой к тетке, чтобы та дала ей денег для бедной женщины.
— Что за вздор! — рассердилась фрейлина Пильц фон Пфиль. — Какие там еще бедные женщины!.. Наверное, какая-нибудь потерянная, которая рада бездельничать!.. Мы делаем, что можем, для бедных, отдаем им свой труд и вяжем из шерсти, а денег я никогда не даю! Это мой принцип! Всех деньгами не оделить, да и взять их неоткуда!..
— Позвольте тогда, — предложила Наденька, — я соберу деньги по подписке! Я знаю, так делают…
— Да! Да! — закивала головой графиня. — Так делала мадам Рожноф, и про нее все говорили, что она, под предлогом сбора для бедных, собирает деньги для себя! Это была, конечно, неправда, но все-таки говорили! И что же? Ты хочешь, чтобы и про нас так говорили?
И вдруг фрейлина Пильц фон Пфиль до того ужаснулась возможности этого, что и про них будут говорить то же, что забеспокоилась и почувствовала мигрень. Потребовалась нюхательная соль, нашатырный спирт, одеколон.
И, как бы изнемогая от страданий мигрени, тетка взяла с Наденьки слово, что та ни за что, ни под каким видом, никогда ни копейки не возьмет ни для бедняков, ни для чего другого ни у кого из посторонних.