Я достал из холодильника апельсиновый сок, а Фриц поставил на огонь сковороду с оладьями, вздохнул и поинтересовался, где это я вчера обедал. Я проворчал, что ему хорошо известно, что я вообще не обедал, поскольку ему же я и звонил из прокуратуры, чтобы в доме не было паники.
Фриц кивнул головой и сказал с новым вздохом:
– У этих клиентов большие неприятности…
– Послушай, Фриц, ты замечательный шеф-повар, но никудышный дипломат, так зачем же плутовать? Тебя беспокоит, что вот уже месяц, как мы сидим без дела, и тебе хочется знать, не поймали ли мы кого-нибудь на крючок. Так почему бы так просто и не спросить? Повторяй за мной: Арчи, вы захомутали клиента? Ну-ка, попробуй.
– Арчи!
Он поднял руку ладошкой вверх, совсем как это делает Вулф:
– Если я задам такой вопрос, ты просто скажешь «да» или «нет». А если он звучит по-моему, при желании ты можешь…
И тут он произнес совершенно неизвестное мне французское слово. Мне бы следовало спросить у него, как оно пишется, чтобы позднее отыскать его значение в словаре, но я не хотел признаваться в своей серости и промолчал, сделав вид, что углубился в газету.
Взглянув на первую страницу «Таймса», я невольно приподнял голову. Ловкачи, им таки удалось сделать на этой истории передовицу, возможно благодаря Мартину Кирку. Всем известно, что «Таймс» благосклонно относится к архитекторам и художникам, зато люто ненавидит жокеев и частных сыщиков. Статья не добавила ничего существенного к тому, что я выяснил у Лона, но в ней упоминалось, что миссис Кирк родилась в Манхэттене, штат Канзас, и тут я подумал, что любая другая газета, раскопав этот факт, непременно обыграла бы его в романтически-сентиментальном плане. Рожденная в Манхэттене женщина погибает тоже в Манхэттене…
После трех оладьев с домашней колбасой и одного с цветочным медом и двух чашек кофе я отправился в кабинет, как раз вовремя для того, чтобы до возвращения Вулфа из теплицы успеть стереть пыль со столов, налить свежую воду в вазу для цветов, поискать в словаре сказанное Фрицем слово и просмотреть почту.
Я дождался, когда орхидеи окажутся в вазе, а сам Вулф втиснется в кресло и ознакомится с утренней корреспонденцией, а потом сообщил, что теперь получается так, что кто-то соизволил мне прислать очень важное вещественное доказательство убийства, так что я намерен установить, кто это сделал и с какой целью. Разумеется, в свое свободное время. Да и потом едва ли я потребуюсь ему, поскольку он сам, очевидно, больше никому не нужен.
Губы Вулфа сжались.
– Вещественное доказательство?.. Всего лишь предположение.