— Слышь, вирус, ты ведь можешь быть кем и чем угодно, да?
Вирка, который уже собрался вылететь в открытую форточку, повернулся в мою сторону и гордо заявил:
— Конечно! А чего ты хочешь на этот раз?
Я достал из заначки тысячерублёвую купюру и сунул попугаю под клюв. Но Вирка так и не понял, чего я от него добиваюсь. Тогда я закрыл глаза и во всех подробностях стал представлять себе вожделенную бумажку. Периодически я открывал глаза и внимательно, с пристрастием рассматривал тысячерублёвку, чтобы на этот раз не было никаких проколов, даже пошуршал ею и понюхал для пущей убедительности.
— Вот, — заявил я серьёзно, — мне нужно точно такую! Но, чтобы тютелька в тютельку, без самодеятельности!
Вирка выругался зло, потом что-то просвистел, подозреваю, что это были какие-то птичьи маты. Одарил меня злым взглядом чёрных бусинок, я даже не подозревал, что птицы могут так смотреть. Потом он исполнил какой-то замысловатый танец. Наконец, он успокоился и выдал:
— Нет, вы, люди, неисправимы! Ну, вот зачем тебе нужны эти бумажки? Какая от них польза? Объясни мне, почему вы так сходите по ним с ума?
Умник! Крыша над головой у него есть — мой собственный организм, с едой у него тоже проблем нет и не понимает, остолоп, что человеку, как минимум надо за квартиру платить, продукты покупать… Да много чего в этой жизни надо человеку, до фига! Я ведь не ушлый вирус, мне так легко на постой не определиться, а ночевать в подвале и питаться с помойки — радость небольшая.
— Ты, давай, не разглагольствуй мне тут, а делай то, что я тебе сказал! — Приказал я командирским тоном, вовремя вспомнив, кто из нас здесь главный.
— Люди гибнут за металл, — голосом пьяной шлюхи проорала птица.
— Не боись, не погибну, — успокоил его я, — давай, сотвори мне денежку, мне пора уже по счетам платить, да и холодильнике пусто. Делай, что я тебе говорю и можешь лететь на все четыре стороны!
Но ничего не произошло. Я раздражённо уставился на попугая, ожидая объяснений, но он не спешил. Тягостное молчание повисло в комнате тяжёлой грозовой тучей.
— Ну?!
— Баранки гну, — парировала наглая птица.
— Где деньги, я тебя спрашиваю?
— Слушай, Лёлик, ты мне не жена, — принялся куражиться Жорик, — я тебе не обязан зарплату приносить.
Ну, всё, моё терпение кончилось! Почему я должен терпеть это издевательство? Мне обежали золотые горы, а я постоянно должен спорить с наглой птицей. То, что золотых гор ждать мне не стоит, я уже понял, но несколько купюр я из него вытрясу! Почувствовав, что моё терпение минут пять назад, как кончилось, Вирка решил уступить: