— Нет. Потому я и приехал.
— Я не понимаю, что именно вы для них делаете.
— Порой я сам задаю себе этот вопрос. На сей раз они попросили меня установить контакт с вами, так как мы одного поля ягоды.
— Одного поля ягоды, — повторила она. — Они полагают, что я могу помочь раскрыть убийство?
— Мы беседуем со всеми, кто знал Гэвина.
— Я была его психотерапевтом, но не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Вы же не считаете, что произошедшее как-то связано с лечением Гэвина?
— Пока это открытый вопрос, доктор Коппел.
— Просто Мэри Лу. Хорошо, я, конечно, могу понять эту логику… в общем смысле. — Она пальцами взбила волосы. — Прежде чем мы продолжим разговор, видимо, мне следовало бы увидеть какой-нибудь письменный документ, дающий мне право говорить. Я понимаю, что со смертью Гэвина не обязательно сохранять конфиденциальность, и мне не хочется, чтобы считали, будто я как-то торможу дело. Однако… вы же понимаете, не правда ли?
— Несомненно. — Я передал ей письмо, подписанное Куиками.
Она просмотрела его.
— Осторожность не помешает. Ладно, что вы хотите узнать?
— Родители Гэвина намекали, что после аварии имела место некоторая трансформация его личности: утратился интсрес к соблюдению личной гигиены, появилось что-то вроде навязчивости в поведении.
— Вы знакомы с возможными последствиями закрытых травм головы, доктор Делавэр?
— Я не нейропсихолог, но применительно к Гэвину, похоже, можно говорить о посттравматическом синдроме и определенной трансформации личности.
— При закрытых травмах головы может случиться все, что угодно… Можно я буду называть вас Алекс?
— Конечно.
Она показала мне великолепные зубы. Опять стала серьезной.
— Произошло ударное воздействие на лобные доли, Алекс. Вы ведь в курсе, какую роль лобные доли играют в настройке эмоциональной реактивности?
— После аварии прошло десять месяцев, а Гэвин, насколько я понимаю, так и не восстановился полностью?
— Да… меня это тревожило. Но человеческий мозг — особенно молодой человеческий мозг — может быть удивительно пластичным. Я надеялась…
— На полное восстановление?
Она пожала плечами.
— Пластичность мозга, — сказал я. — Вы входите в область нейропсихологии.
Коппел полсекунды молча смотрела на меня.
— Гэвином уже занимался нейропсихолог. Мы с ним сходились во мнении, что, подвергая юношу дальнейшим тестам, больше ничего не добиться. Пациент нуждался в эмоциональной поддержке, и моя миссия заключалась в том, чтобы эту поддержку ему предоставить.
Я вытащил свой блокнот.
— Проводил тесты доктор Сингх?
— Да. Он очень хороший человек.