В XI веке новгородцы уже собирали дань с Печоры; в XII предпринимали в знакомые места, в Двинскую землю, частые военные походы, а с XIII не только начали здесь правильную, обдуманную и настойчивую колонизацию, но получали дань даже с отдаленного заморского Терского берега. Населялись русскими людьми и Обонежская пятина, простиравшаяся вплоть до Белого моря, по сторонам Онежского озера, и новгородские области — Заволоцкая (по обеим сторонам Северной Двины, от реки Мезени до реки Онеги), Пермь (по верховьям Камы и Вологды) и Печора (от реки Мезени до Канинского полуострова). В XIII веке существовало даже независимое от Новгорода и совершенно самостоятельное владение между реками Вяткой и Камой, основанное новгородскими выходцами еще в предшествовавшем веке под именем Хлынова (что теперь Вятская губерния).
Привели сюда этих новых поселенцев многоводные реки — издревле испытанные и облегченные пути для народных переселений, на этот раз замечательные своим обилием и направлением течения. Сплошная цепь озер, соединенных между собою протоками, указала надежные места для первоначальных водворений, а частая и роскошная сеть рек, прорезающая область дремучих лесов во всех направлениях, вводила в самую лесную глушь и выводила на простор богатых морских побережий. Захватом верховьев реки и одновременно с ними и преимущественно устьев побочных рек обеспечивались начальные шаги наиболее опытных и смелых передовых водворенцев. Постройкою на этих местах укрепленных городков (Великий Устюг и Вологда, Вага и Холмогоры, Каргополь и Соль-Вычегодская) упрочивалось дальнейшее существование земледельцев на избранных ими пунктах. Шли сюда новгородские люди с издавна приобретенным навыком к постройке «хором» и судов, еще с 1016 года известные под бранным словом «плотников», приданным им киевскими полянами и степняками. Шли новгородцы безбоязненно и охотно расселялись на просторе свободных от заселений мест под защитою укреплений по речным подолам и угорам — "садились на сыром корени", по красивому выражению древних юридических актов, "где лес от века не пахан". Поселялся здесь новгородец на свой страх и в надежде на свою силу, как выговорил один за всех св. Антоний Римлянин: "Не приях ни имения ото князя, ни от еаископа, но токмо благословение, и паша на чужой земле ни вдвое, ни во едино, ни себе покоя не дах: да то все управит Мати Божия, что есмь беды принял о месте сем".
Впусте лежащие земли были свободны, никому не принадлежали. Свободен был и искавший себе на них оседлого жилища и хлебородного места народ славянского племени. Во всякое время он волен был оставить избранное место и обменять его на другое. Если кто-либо нанимался для работ — ежегодно на осенний Юрьев день (26 ноября) он имел право оставить этого хозяина и искать другого. Простор для передвижений был обширный и неограниченный. Самый способ владения землею покровительствовал тому, что наше сельское население было подвижное: народ искал оседлости c покидал найденную землю ради той же оседлости. И чем дальше в глубь времен, тем обычай этот был сильнее и деятельнее. Непрерывным потоком двигался народ на северо-восток России искать пашен. Полетел вместе с ними и воробей — в глухих трещах неизвестная птица. Выжигая еловые и срубая сосновые леса, пахарь, особенно на пустошах, давал простор лиственным лесам и самым сильным между ними — березовым. Береза стала развиваться в таком множестве, что в среде лесных инородцев родилось глубокое убеждение в том, что появление белой березы знаменует их погибель и владычество "белого царя".