С тех пор он так и не сумел разобраться в своих чувствах. Кое-что, правда, прояснилось, порой ему даже начинало казаться, будто все ясно, но, стоило ему увидеть Надю здесь, на Байконуре, и все снова стало неопределенным. Итак, за четыре месяца ровным счетом не изменилось ничего. Тот же тупик, та же запертая дверь. Уинтер даже позавидовал ей, которой, очевидно, все было ясно. О себе он этого сказать не мог.
– Товарищ, – послышался сзади чей-то низкий голос. Патрик обернулся и с благодарностью взял стакан водки из рук советского офицера.
– За мир, – сказал он, – в наше проклятое время и во веки вечные.
И осушил стакан.
* * *
– Рэйли, ведь только девять часов утра, а уже такая жарища, что на моем осциллоскопе можно яичницу жарить. Здесь , еще хуже, чем у нас на мысе Канаверал.
– Сочувствую тебе, Даффи. Если тебе тут не нравится, то зачем ты подписывал контракт?
– По той же причине, что и ты. Когда свернули проект С5А, кроме как в НАСА, податься мне было некуда. Что это за каракули здесь написаны?
– Это кириллица, Даффи, не строй из себя невежду. Туг написано: «Земля 445 Л». Этот код означает… Эй, Евгений! – он обернулся к коренастому технику, стоящему на платформе рядом с ними, и задал ему вопрос по-русски. Евгений что-то пробормотал, полистал желтую папку и нашел соответствующую схему. Щурясь от яркого солнечного света, Рэйли прочитал вслух перевод:
– «Серворазъединитель первой стадии схемы вторичного стартера».
Даффи отвинтил шурупы из нержавеющей стали, на которых крепилось опорное кольцо, и осмотрел мультиконнекторы, пучки проводов, шедших к цистерне, предназначенной для сжиженного гелия. Потом осторожно снял зажимы, потянул на себя верхнюю пятидесятиштекерную пробку и побрызгал на золоченые контактные штыри очищающим спреем. Потом, довольно кивнув головой, вставил пробку на место и махнул Евгению, который сделал в папке соответствующую отметку.
– Тринадцатый есть, – сказал Даффи. – Осталось всего каких-нибудь миллиона четыре. Теперь спроси у своего русского дружка, какой узел следующий. Слушай, Рэйли, объясни мне, ради Бога, как тебе удалось выучиться их тарабарщине?
– В колледже мне сказали, что русский и английский – языки космической эры.
– Судя по всему, тебя не обманули. А я два года учил испанский, но в результате не научился даже торговаться на мексиканском базаре.
Русский техник нажал на кнопку, и инспекционная платформа медленно поползла вверх, вдоль гигантских цилиндров ракет-ускорителей. До земли было добрых 300 футов – люди внизу казались не крупнее муравьев. А стальная громада над головами техников вздымалась еще на 150 футов вверх. Ускорители были соединены друг с другом и с корпусом основной ракеты огромными скобами. Внутри находились гидравлические линии, топливные трубопроводы, электрокабели, кислородные краны, датчики компьютеров, телеметрическое оборудование, сотни узлов самых разнообразных систем, обеспечивающих слаженное функционирование всего ракетного комплекса.