— Да. Там осталось оружие. Я помню, когда мы выезжали из Эстгора, он положил его рядом с собой.
— А что сделали вы?
— Я растерялся. Сперва хотел спрятаться в машине, но передумал и побежал к подъезду.
— И преступник выстрелил вам вслед?
— По крайней мере я слышал выстрел.
— Продолжайте.
— Я вбежал в подъезд, а когда выглянул на улицу, он напал на Халворсена.
— Который так и не сел в машину?
— Нет. Он жаловался, что дверцы примерзают.
— И на Халворсена он напал с ножом, а не с пистолетом?
— Мне так показалось, с того места, где я стоял. Он напал на Халворсена со спины и несколько раз ударил ножом.
— Сколько раз?
— Четыре, не то пять. Не знаю… я…
— А потом?
— Я спустился в подвал и экстренной кнопкой вызвал вас.
— Но за вами убийца не побежал?
— Не знаю. Входная дверь была на замке.
— Так ведь он мог разбить стекло. С полицейским-то уже разделался. Верно?
— Да, вы правы. Но я не знаю…
Туриль Ли смотрела в распечатку.
— Рядом с Халворсеном обнаружили рвоту. Мы думаем, преступника вырвало. А вы можете это подтвердить?
Юн покачал головой:
— Я сидел на лестнице в подвал, пока вы не приехали. Наверно, я должен был оказать помощь… но…
— Да?
— Я испугался.
— Вообще-то вы поступили правильно. — И снова выражение лица говорило совсем о другом.
— Что сказали врачи?.. Он…
— Он останется в коме, пока состояние не улучшится. Но, есть ли опасность для жизни, пока неизвестно. Давайте продолжим.
— Это словно кошмар, который все время повторяется, — прошептал Юн. — Все происходит снова и снова.
— Не хотелось бы напоминать, что надо говорить в микрофон, — ровным голосом заметила Туриль Ли.
Харри стоял в номере у окна, смотрел на темный город, где кривые, исковерканные телеантенны словно бы делали знаки желто-бурому небу. Шведскую речь из телевизора приглушали темные толстые ковры и шторы. Макс фон Сюдов в роли Кнута Гамсуна. Дверца мини-бара открыта. На столе рекламный буклет гостиницы. Первую страницу украшало фото памятника Иосипу Елачичу на площади Елачича, а прямо на Елачиче стояли четыре миниатюрные бутылочки. «Джонни Уокер», «Смирнофф», «Егермайстер» и «Гордонс». И две бутылки пива марки «Озуйско». Все закупоренные. Пока что. Час назад звонил Скарре, сообщил о случившемся на Гётеборггата.
Этот звонок надо сделать на трезвую голову.
Беата ответила после четвертого сигнала.
— Он жив, — не дожидаясь вопроса, сказала она. — Его подключили к аппарату искусственного дыхания, и он в коме.
— Что говорят врачи?
— Ничего, Харри. Он мог умереть на месте, потому что Станкич, похоже, пытался перерезать ему сонную артерию, но он успел подставить руку. На тыльной стороне кисти глубокий порез, и по обеим сторонам шеи порезаны сосуды поменьше. Станкич еще несколько раз пырнул его в грудь, прямо над сердцем. Врачи говорят, лезвие прошло буквально в нескольких миллиметрах.