– Разумеется. Позднее мы еще о них поговорим. Сначала о том, что произошло. Я так понимаю, что это мистер Комус позвал вас к мистеру Джерину.
– Верно. Но я и ранее знал, что Джерину плохо, за полчаса до того, как Йеркс сказал об этом Блаунту. Я сидел за пятым столом рядом с Блаунтом.
– Это тогда Блаунт пошел в библиотеку, чтобы взять кофейник и чашку и вымыть их?
– Да.
– Йеркс предложил Блаунту это сделать?
– Не думаю. Во всяком случае, я этого не слышал.
– Не предложил ли это кто-нибудь другой?
– Не думаю, но точно не знаю. Йеркс был «посредником» у наших столов, он сообщил мне шестой ход Джерина, и я придумывал ответный ход. Я пробовал гамбит Олбена Каунтера. Хафтлин использовал его против Доджа в 1905 году и сделал ему мат на шестнадцатом ходу. Но, может быть, вы не играете в шахматы?
– Я не знаю этого гамбита. – Судя по тону Вульфа, он его не интересовал. – Когда вы вошли к Джерину по приглашению Комуса, вы сразу заподозрили отравление?
– О нет, не сразу. Были слабость, депрессия и некоторая тошнота, а такие последствия могут быть вызваны самыми разными причинами. Только когда он пожаловался на страшную жажду, и рот у него был сухой, я подумал об отравлении именно мышьяком, потому что клиническая картина отравлений мышьяком всегда одна и та же. Из предосторожности я послал в ближайшую аптеку за горчицей, хлористым железом и магнезией, а когда их принесли, попробовал дать горчичную воду, а не микстуры. Они – общепринятое противоядие против мышьяка, но их можно применять только после промывания желудка и соответствующего анализа. В клубе, конечно, не было приспособления для этого, и когда симптомы стали более острыми, я вызвал скорую помощь, и его взяли в больницу Св. Винсента.
– Вы продолжали лечение в больнице?
Эвери кивнул.
– Вместе с больничными врачами. Они занялись этим немедленно.
– Но вы присутствовали там?
– Да. До самой его смерти.
– Понимал ли он, что его отравили?
– Трудно сказать. – Эвери облизнул губы. – Он понял, что в шоколаде было что-то не то. Это естественно, потому что он ничего другого не ел, а любая еда, вызывавшая у человека болезнь, в каком-то смысле ядовита, но только после приезда в больницу у него возникло подозрение, что его нарочно отравили. Вы спросили, знал ли он. Он не знал, но подозревал.
– Называл ли он кого-нибудь? Обвинял кого-то?
– Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос.
– Тьфу! Слышали ли вы, как он назвал кого-то?
– Нет.
– Назвал ли он кого-нибудь вам и другим присутствовавшим?
– Да. Другим.
– Значит, полиция и мистер Комус, вероятно, знают об этом. Почему бы и мне не знать?