Эвери медленно повернулся к Салли.
– Я не сказал ни тебе, ни твоей матери, Салли. Но, конечно, полиции передали это – там был врач и две сиделки, и они слышали. Ты попросила меня повидаться с Вульфом, и я думаю, что ты хочешь, чтоб он знал. Да?
– Да, – сказал Салли. – Я хочу, чтобы он знал все.
Эвери смотрел на нее с минуту, открыл рот, закрыл его, потом повернулся к Вульфу и сказал:
– Он назвал Блаунта.
– Что он сказал?
– Он сказал – это были его слова: «Где этот ублюдок Блаунт? Он сделал это, он это сделал. Где он? Я хочу его видеть. Где этот подонок?» Конечно, он бредил. Это совершенно ничего не значит. Но он сказал это, и полиция об этом знает. – Снова к Салли: – Не говори матери. Это ничего не даст, а ей и без того тяжело.
Салли, установившись на него, затрясла головой.
– Как он мог…
Она посмотрела на меня, и я вынужден был что-нибудь сказать.
– Чепуха, – сказал я – Он не владел собой.
Вульф, глядя прямо на Эвери, спросил:
– Он говорил об этом еще что-нибудь?
– Нет. Это все.
– Повторил, может быть?
– Нет.
– Его спросили об этом? Вы или другие?
– Нет. Он был не в состоянии отвечать.
– Тогда эта информация не имеет никакой ценности. Вернемся к клубу. Вы сказали, что он понял, что в шоколаде было что-то не то, и вы, естественно, полагали так же. Вы попробовали проверить это?
– Да, но это было невозможно, потому что уже не было оставшегося шоколада. Кофейник и чашку унесли, да вы это знаете. Я спустился в кухню, спросил у повара и официанта и поискал вокруг. Однако я не сделал одного, что должен был сделать, и сожалею об этом, очень сожалею. Я должен был спросить у Джерина, не клал ли он сам что-нибудь в шоколад. В тот момент такая возможность не пришла мне в голову, потому что он говорил, что в шоколаде, который ему подали, было что-то не то. Об этом я подумал позже, через два дня, когда дело повернулось таким образом, что Блаунт был заподозрен в умышленном убийстве. Если бы я был полностью осведомлен обо всем происшедшем в клубе, я расспросил бы Джерина. Я даже обыскал бы его карманы. Я очень сожалею об этом.
– Не возникло ли у вас предположения, что он покончил с собой? А потом, на пороге смерти, обвинил в этом Блаунта?
– Не обязательно подозревать самоубийство. Могло быть и так, но гораздо правдоподобнее, что он положил нечто в шоколад, считая его безвредным, а оно отнюдь не было таковым. Это мог быть какой-нибудь стимулятор или особый сахар. И либо по ошибке, либо в результате коварного замысла другого лица, мышьяк был внесен в безвредное вещество. Оно могло, конечно, находиться в каком-нибудь сосуде, и я позднее искал его в клубе, но прошло два дня, и полиция все уже тщательно обследовала. Библиотеку официант привел в порядок во вторник вечером и выбросил при этом мусор из корзины для бумаг. В полиции мне сказали, что у Джерина не было при себе ничего подобного, но точно они этого не знают, потому что его раздели сразу после приезда в больницу.