— Не торопитесь с ответом, Александр Иванович, — сказал тот, — за три дня многое может измениться. В крайнем случае, вам придется покинуть китайские воды и стать против Марше де л'Эст. С французским консулом постараемся договориться.
— Стоять там мне бы не хотелось, — ответил Клюсс, — я уверен, что именно там белоэмигранты сделают отчаянную попытку взять нас на абордаж — ведь приехал атаман Семенов. Лучше иметь дело с китайцами, чем со сладкоречивым мосье Паскье.
На корабле его ждала ещё одна неприятность. Нифонтов доложил:
— Только что приезжал китайский морской офицер. Он привез письмо от их адмирала.
Клюсс взглянул на стоящие рядом китайские крейсера: «Да, эти старомодные калоши могут моментально с нами разделаться». Он вскрыл конверт. Китайский адмирал в изысканных выражениях просил командира русской «канонерки» на несколько дней перейти к Секонд Пойнт выше но реке, так как на Кианг-Нанский рейд ожидается приход ещё одного крейсера.
— Уж не хотят ли они нас там силой разоружить? — высказал предположение комиссар.
— По-моему, лучше стать на старое место против французской концессии, — предложил старший офицер.
— Становиться в воды Международного сеттльмента опасно, — сказал командир. — Там на нас сейчас же нападут белогвардейцы, а как только начнется стрельба, вмешаются иностранные стационеры, нас мигом разоружат или утопят. А за Секонд Пойнт ещё вопрос — решатся ли на нас напасть китайцы? Да и не можем мы далеко отсюда уходить: оставим пароходы — их белые захватят. Мне иногда кажется, что вся эта переписка затеяна с единственной целью: оторвать нас от пароходов, которые сейчас владивостокским «правителям» позарез нужны. Ведь у них на носу эвакуация!
Несколько минут прошло в молчании, наконец его нарушил командир:
— Так вот, товарищи, решение принято. Прогревайте машину, Николай Петрович, скажите штурману, пусть на катере обследует фарватер. Идем за Секонд Пойнт.
106
Мыс Секонд Пойнт на болотистом правом берегу стремительной Ванпу был конечным пунктом плавания морских судов. Дальше — кладбище кораблей. Здесь, на отмелях, китайские труженики разбирают отслужившие пароходы и парусники. Разбирают вручную, кувалдами и кузнечными зубилами, мускульная сила здесь дешевле технических приспособлений. Вот они копошатся на огромном, похожем на длинное блюдо днище парохода. Сколько морей прогладило оно, сколько грузов и людей пронесло в разные страны! И вот теперь конец. Снова обращенное в материал, океанское судно распадается на горы металла, который неутомимые человеческие руки снова превратят в машины, сооружения, а может быть, и в суда. Такое превращение ожидает все корабли, военные или коммерческие, всё равно. Кроме тех, которые гибнут в море и остаются бесполезными для неугомонного человека. А человек, создавший корабль, сам становится рабом своего детища, не расстается с ним до глубокой старости, а зачастую и тонет вместе с ним. Так размышлял штурман, шагая по палубе стоявшего на якоре «Адмирала Завойко».