И, скрипнув зубами, он расположился в роскошной каюте катера, кивнув почтительно вскочившему мичману.
В бухте было тесно от японских пароходов. Гремели лебедки, ревели гудки. Вдруг в городе разом погас свет. Началась всеобщая стачка.
111
У Аскольда возвращавшийся с Камчатки «Магнит» догнал «Батарею». Она конвоировала пароход «Монгугай», с грузом и пассажирами возвращавшийся во Владивосток из приморского рейса. К Скрыплеву, однако, не пошли. Подняв белый с синими полосами треугольный флаг, что значило — «следовать за мной», «Батарей» повернула к мысу Гамова. Сигнальщики замахали ручными флажками. Через несколько минут все на «Магните» знали, что Владивосток уже оставлен и что флотилия вышла в Гензан.
— Свершилось, Адольф Карлович, — сказал Волчанецкий командиру, доставая карты корейского побережья.
— Да, немного опоздали, — согласился Дрейер и тут же подумал: «А куда, собственно, опоздали? К эвакуации? Только людей бы растеряли да набили бы палубы и каюты беженцами».
С мостика новость распространилась по палубам, кубрикам и каютам. Матросы и морские стрелки собирались кучками и толковали о том, что будет дальше. Офицеры мрачно молчали, посматривая на «Монгугай», где толпились растерявшиеся пассажиры, взятые в бухтах Приморья для доставки во Владивосток. А теперь вот, несмотря на протесты, их везут куда-то в Корею!
Только Ипподимопопуло не унывал. Поход в южные моря, в экзотические страны его устраивал. Как повернется судьба корабля и его экипажа, он не старался предугадывать.
— Никогда не было, чтоб ничего не было: всегда что-нибудь да будет, — философски отвечал он на вопросы своих подчиненных.
Пока командир отдает приказания, машина крутится, штурман прокладывает курс, а из камбузного люка вкусно пахнет жареным, нет оснований о чём-нибудь беспокоиться. Идем мимо Владивостока? Отлично! Впереди другие города не хуже, другие люди, другие женщины. Постепенно его бездумный оптимизм заразил многих офицеров и матросов. На палубе стали слышны смех, шутки. На юте тренькала гитара.
Мимо проплыл залив Посьета, в глубине его дымили какие-то пароходы. С острова Фуругельма сигналили фонарем Табулевича. Скоро всё это скрылось в вечерней мгле. Справа потянулись освещенные луной уже корейские горы. Россия осталась за кормой.
112
В обширном заливе, за цепочкой скалистых островков, дымили два Гензана — корейский и японский. Разделенные обмелевшей речкой, оба деревянные, одноэтажные, с узкими улочками, они соперничали друг с другом грязью, неустройством некрашеных дощатых стен и торчащими в небо деревянными дымовыми трубами.