— А этого и не требуется. В постановлении ВЦИКа ясно сказано об условиях амнистии. Но, похоже, Павел Фадеевич, в это постановление не только белогвардейцы не верят…
Глинков обиженно замолчал. Сели в трамвай и поехали на корабль.
124
На диване в каюте командира сидел только что вернувшийся с берега старший офицер и, пока Клюсс брился, докладывал ему, что вчера у него в гостях был Дрейер, командир «Магнита».
— Насколько я понял, Александр Иванович, он в смятении. Со Старком идти дальше не хочет. Спрашивал у меня совета, как быть.
— Что же вы ему посоветовали? — донеслось из-за занавески.
— Об амнистии напомнил и спросил, почему он не отвечает на ваше письмо.
— А он?
— Говорит, что переговоры о сдаче корабля для него неприемлемы. Ссылается на офицерскую честь. Вот если бы вся флотилия… Просил меня узнать, может ли он сам вернуться в Россию.
— Так ведь после первого января он будет вне закона. В постановлении ВЦИКа ведь так написано?
— Так, Александр Иванович, но он этому не верит. Выйдя из-за занавески, Клюсс рассмеялся.
— Действительно, смятение умов. В амнистию не верят и в то, что будут вне закона, также не верят. А в Старка и Гроссе верят. Почему бы это?
— Не знаю, Александр Иванович. По-моему, нужно время, чтобы им все это переварить.
— Времени, Николай Петрович, нет. Старк тоже понимает, что делается у них в умах, и на днях уведет их отсюда.
Отпустив Нифонтова и написав коротенькое письмо командиру канонерской лодки «Улисс», Клюсс послал за штурманом.
— Ведь вы плавали со Степановым, Михаил Иванович? Попробуйте с ним поговорить. Он тоже стоит в доке. С Дрейером получилось у вас неплохо. Вчера он у Николая Петровича был, жаловался на свою судьбу, просил совета…
— Попробую, Александр Иванович. Но Степанов слишком прямолинеен. Пехотный офицер, Владимировское училище окончил.
— Всё-таки попробуйте. Как было бы просто: после выхода из дока отбуксировали бы «Улисс» на рейд Кианг-Нанского арсенала, и баста. Только действуйте осторожно и ничего лишнего не говорите. На корабль ни в коем случае не ходите. Могут взять заложником.
— Не возьмут, Александр Иванович. У меня кольт, — возразил штурман с озорной улыбкой.
— Если вас убьют, это ещё хуже. Так помните: на палубу «Улисса» вступать запрещаю. Поняли?
— Так точно, понял, — отчеканил штурман, не согнав с лица улыбки. — Разрешите идти?
125
…Нина Антоновна вышла в вестибюль вся в черном, с томно-печальным выражением лица. Схватив, как всегда, Беловеского за обе руки и без улыбки взглянув в его смеющиеся глаза, упрекнула:
— Я уже не надеялась видеть вас у себя, Михаил Иванович. Никогда не думала, что вы можете быть таким жестоким. Вы же знаете, что без вас я совершенно одинока в этом проклятом городе. Могли бы хоть записку написать.