— Ты не спросил меня даже, почему я решила ехать к Наташе.
— А в самом деле, почему? Ты её совсем не знаешь, и вдруг…
— Какой ты все-таки глупый! Прости, недогадливый… Скоро, очень скоро у неё родится ребенок. Я уверена, что это будет сын. И я хочу быть около него…
Они долго молчали. Наконец Беловеский спросил:
— Это тебя утешит? Примирит с неизбежностью?
— Думаю, что да. К сожалению, я неспособна на то, на что оказалась способной Наташа. Неспособна от рождения. Именно потому у меня так трагично сложилась жизнь.
В этот вечер и ночь, которую они провели вдвоем, Беловеский узнал новости: Воробьева устроила Волчанецкого и Глаголева в английскую пароходную компанию «Батерфильд энд Свайр».
Оба уже в море. Хотела устроить и Буланина, который сбежал с «Магнита», но ни один капитан его не берет. Добровольский играл на бирже, нагрел какого-то филиппинского бизнесмена на кругленькую сумму и поспешил уехать в Канаду, забыв про свои обещания Жаннетте. Бедняжка была уверена, что он возьмет её с собой, даже чемоданы уложила. Нелли тайно повенчалась с Глаголевым. Пока это секрет. Особенно от Жаннетты, которая и здесь оказалась в проигрыше.
— Вот поэтому я и хочу взять её с собой, — заключила Нина Антоновна.
Беловеский знал, что есть и другая причина: Жаннетта была нужна самой Воробьевой: без неё никакого ателье не получится. Молодая пикантная француженка — живая приманка. А если бросить её в Шанхае, она от Нелли уйдет, сделается добычей иезуитов, которые упрячут её в свой монастырь. «Но какой у Нины такт и умение располагать к себе самых разнообразных женщин», — думал он.
Провожая её, на борту парохода он подарил ей случайно купленный у незнакомого белогвардейца восьмикратный «фоклендер»,[69] со спешно заказанной серебряной пластинкой, на которой было выгравировано: «Alea jacta est»,[70] с подписью и датой. Этот подарок ей очень понравился, и она даже улыбнулась сквозь слезы.
130
Чтобы «Адмирал Завойко» мог отбыть во Владивосток, требовалось около 26 тысяч долларов. Однако, несмотря на несколько телеграмм во Владивосток и в Читу, денег не переводили. Прошел месяц, Клюсс начал волноваться: необходимый морским силам Дальнего Востока единственный мореходный корабль без пользы простаивал в иностранном порту, увеличивая свою задолженность.
Глинков и Павловский советовали Клюссу не удивляться и терпеливо ждать: молодая республика переживает большие затруднения, торговые сношения с зарубежными странами только налаживаются, иностранной валюты мало, она на строгом учете. Очевидно, ещё не дошла очередь до нас. Но Клюсса, отчасти и Павловского, такое объяснение не могло успокоить. Командир и комиссар понимали, что нельзя не торопиться с возвращением во Владивосток. Перед выходом на Камчатку необходимо установить артиллерию, а это связано с корпусными работами, на которые уйдет не менее месяца.