– Все еще играешь с тем парнем, что сидит в тюрьме? Ну и как идут дела?
– Неплохо. Кажется, я загнал его в угол.
– Что ты знаешь об этом парне? Я давно хотел спросить.
– То есть, кого он убил? Вот что нынче важнее всего. Забота о жертве.
– Ты уже очень долго играешь в шахматы с этим человеком. Что тебе о нем известно кроме того, что он приговорен к пожизненному заключению за убийство? Молодой ли он, старый, черный, белый? Вы хоть что-то сообщаете друг другу помимо шахматных ходов?
– Иногда мы переписываемся.
– Кого он убил?
– На него оказывали давление.
– Ну и что дальше?
– Положение стало безвыходным.
– Тогда он взял да и застрелил кого-то.
– Кого?
– Каких-то людей в Айрон-Сити.
– Сколько?
– Пятерых.
– Пять человек.
– Не считая полицейского, которого убил позже.
– Шесть человек. У него была маниакальная страсть к оружию? Был целый арсенал, припрятанный в его убогой комнатенке неподалеку от шестиэтажного бетонного гаража?
– Несколько пистолетов да винтовка со скользящим затвором и оптикой.
– С оптическим прицелом. Откуда он стрелял? С путепровода, из окна арендованной комнаты? А может, вошел в бар, в прачечную, в контору, где раньше работал, и открыл беспорядочную пальбу? Люди бросаются врассыпную, прячутся под столами. На улице все думают, что начался фейерверк. Я как раз ждал автобуса, когда услышал такой треск, точно фейерверк начался.
– Он поднялся на крышу.
– Снайпер на крыше. А перед тем, как подняться на крышу, он сделал запись в дневнике? А может, записал свой голос на магнитофон, сходил в кино или, чтобы освежить все это в памяти, прочел книжки о других людях, совершавших массовые убийства?
– Записал свой голос.
– Записал свой голос. И что он сделал с записью?
– Послал людям, которых любил, попросил прощения.
– «У меня нет другого выхода, братцы». Жертвы были совершенно незнакомыми людьми? Или он имел на них зуб? Может, его с работы уволили? А голосов он часом не слышал?
– Это были совершенно незнакомые люди.
– Он слышал голоса?
– По телевизору.
– Обращались только к нему? Его выбрали?
– Велели ему войти в историю. Ему было двадцать семь. Безработный, разведен, машина на кирпичах вместо колес. Жизнь дала трещину.
– Настойчивые голоса, оказывающие давление. А как он вел себя с прессой? Раздавал интервью, писал письма редактору местной газеты, пытался заключить договор об издании книги?
– В Айрон-Сити нет прессы. Когда он об этом задумался, было уже поздно. По его словам, доведись начать все сызнова, он совершил бы не обычное убийство, а политическое.
– Сделал бы более тщательный отбор, убил одного знаменитого человека, прославился.