Вернувшись к делу, они продолжили восхождение, то карабкаясь через беспорядочные нагромождения валунов, то чуть ли не ползком продвигаясь по плоским каменным скатам со сверкающими вкраплениями кварца и слюды. На ощупь камень был приятно теплым, определенно теплее, чем воздух. Под вечер стрелок расслышал слабый гром. Однако уходившая в небо горная цепь не давала увидеть идущий на той стороне дождь.
Когда тени начали наливаться лиловой синевой, путники устроили привал под бровкой каменного уступа. Закрепив попону вверху и внизу, стрелок соорудил нечто вроде односкатной лачуги. Они уселись у входа и стали смотреть в небо, разостлавшее над землей свой плащ. Джейк свесил ноги с обрыва. Сворачивая вечернюю самокрутку, стрелок не без юмора поглядывал на мальчика.
— Не ворочайся во сне, — сказал он, — не то можешь проснуться в пекле.
— Не буду, — серьезно ответил Джейк. — Мама говорит… — Он осекся.
— Что же она говорит?
— Что я сплю, как убитый, — закончил Джейк. Он посмотрел на стрелка, и тот увидел, что губы парнишки дрожат от усилий сдержать слезы. Просто мальчик, подумал Роланд, и его точно ломиком пронзила боль — так, бывает, ломит лоб от излишка холодной воды. Просто мальчик. За что? Почему? Глупый вопрос. Когда уязвленный духовно или телесно мальчик выкрикивал эти слова Корту, Корт — старая, покрытая шрамами боевая машина, чьей работой было обучать сыновей стрелков началам того, что им непременно следовало знать, — отвечал: Потому что «потому» кончается на «у». «У» — буква кривая, ее не выпрямишь… неважно, почему, подымайся, обалдуй! Подымайся! День еще молод!
— Почему я здесь? — спросил Джейк. — Почему я забыл все, что было раньше?
— Потому, что человек в черном притащил тебя сюда, — сказал стрелок. — А еще из-за Башни. Там, где стоит Башня, находится… что-то вроде силового нексуса. Во времени.
— Я этого не понимаю!
— Я тоже, — сказал стрелок. — Но ведь что-то происходило и раньше. Именно в мое время. «Мир сдвинулся с места», как говорится… говорилось. Но теперь он набрал скорость. Что-то случилось со временем.
Они сидели и молчали. Слабый, но резковатый ветерок покусывал их за ноги и где-то в расселине скалы глухо гудел: вууууууу!
— Вы откуда? — спросил Джейк.
— Из земли, которой больше нет. Тебе знакома Библия?
— Иисус и Моисей. Само собой.
Стрелок улыбнулся.
— Вот-вот. У моей родины было библейское имя — она звалась Новый Ханаан. Край молока и меда. Считалось, будто в библейском Ханаане рос такой крупный виноград, что одну кисть приходилось нести на шесте двоим. Такой мы, конечно, не выращивали, но земля наша была плодородной.