На сей раз мать действительно поморщилась.
— И то, и другое, — ответил мальчик. Он уверенно взглянул на Мартена, и на губах заиграла неприятная улыбка. Даже здесь, в покоях, было очень жарко.
Мартен вдруг перестал улыбаться.
— Теперь можешь идти на крышу, мальчик. Мне кажется, у тебя там дела.
Но Мартен неправильно понял, недооценил. До сих пор они говорили на низком наречии, пародии на непринужденность. Теперь же мальчик блеснул Высоким Слогом:
— Матушка еще не отослала меня, смерд!
Лицо Мартена перекосилось, словно от удара арапником. Мальчик услышал как мать страшно, горестно ахнула. «Роланд!»
Но обидная улыбка удержалась. Он шагнул вперед.
— Выкажи мне свою верность, как подобает вассалу пред господином, смерд! Именем моего отца, коему ты служишь!
Мартен, не отрывая от Роланда взгляда, в котором читалось явное недоверие, ласково проговорил:
— Ступай. Ступай, дай волю руке.
Улыбаясь, мальчик вышел.
Затворив дверь и отправляясь обратно той же дорогой, что пришел, он услышал причитания матери. Словно рыдал баньши.
Потом послышался смех Мартена.
Шагая на испытание, Роланд продолжал улыбаться.
Вернувшийся от торговок Джейми, увидев пересекающего тренировочный плац мальчика, побежал пересказать ему самые последние сплетни о кровопролитии и беспорядках на западе, но отступил в сторону, так и не проронив ни слова. Джейми и Роланд знали друг друга с пеленок. Бывало всякое: и подначки «на слабо», и беззлобные потасовки, а уж исследовать стены, в которых родились, мальчишки пускались добрую тысячу раз.
Мальчик, неприятно усмехаясь, широким шагом прошел мимо. Незрячие глаза неподвижно смотрели в одну точку. Роланд направлялся к хижине Корта, где задернутые шторы отражали натиск свирепого послеполуденного зноя. После обеда Корт, старый кот, ложился вздремнуть, чтобы вечером можно было в полной мере насладиться набегом на лабиринт грязных борделей в той части города, где жил простой люд.
Внезапный сполох интуиции — и Джейми понял. Он понял, что должно произойти, и, объятый страхом и исступленным восторгом, разрывался, не зная, следовать ли за Роландом, или бежать за остальными.
Потом транс Джейми прервался, и мальчуган бегом кинулся к главному зданию, пронзительно крича: «Катберт! Аллен! Томас!» На жаре его крик казался жалким, тонким. Все они давным-давно знали (ничем, впрочем, своего знания не выдавая, как это умеют мальчишки), что первым рискнет Роланд. Но так скоро? Это было слишком.
Страшная ухмылка Роланда заводила Джейми гораздо сильнее любых вестей о войнах, мятежах и колдовстве. Это было больше, чем слова, вытолкнутые из беззубого рта над засиженными мухами кочешками салата.